– Она упрямо считает, что ее брата убили, – напомнил Вейдеманис, – и сейчас, после очевидного убийства первого мужа Далвиды, у нее появилась уверенность, что в этом деле существует криминальное начало.

– Похоже, – согласился Дронго, – давай еще раз съездим в «Марио». И снова поговорим с сотрудниками ресторана, пока он еще не работает. Как раз они соберутся на работе. Если Долгоносов был там постоянным клиентом, то его должны были запомнить. Может, кто-то и вспомнит его собеседника.

– Поехали, – согласился Эдгар, – я за тобой заскочу. Но похоже, что это дохлый номер. Они бы и так нам рассказали, если бы помнили. С тех пор прошло столько времени. Нам уже повезло, что один из официантов сумел вспомнить возможного собеседника Долгоносова. Вряд ли кто-нибудь вспомнит еще какие-нибудь подробности.

– И все-таки попытаемся, – предложил Дронго, – может быть, эта встреча как-то связана с его проблемами на работе. А потом поедем в институт.

Они так и сделали. К ресторану подъехали в полдень. И еще около часа пытались узнать, кто мог быть собеседником Долгоносова. Но этого незнакомца никто больше не мог вспомнить. Да и сам официант, обслуживавший столик Николая Тихоновича, не был до конца уверен, что именно этот человек обедал с Долгоносовым в тот роковой день. Возможно, встреча состоялась в другой день и он вполне мог перепутать.

К двум часам дня они подъехали к зданию института. В это время во внутренний двор снова въезжали фургоны с товаром.

– Судя по интенсивному движению, дела у компании «Феникс» идут неплохо, – заметил Эдгар. – Может, Долгоносов был одним из акционеров компании?

– Не думаю. Иначе об этом нам сказали бы в институте. Но никто об этом не упоминал. Хотя можно уточнить. – Дронго достал телефон и набрал номер Балакина.

– Добрый день, Вилен Захарович, – поздоровался Дронго.

– Кто это говорит? – спросил Балакин каким-то странным высоким голосом.

– Это эксперт, который вчера к вам приходил, – напомнил Дронго.

– Ах да, конечно. Вам известно о трагическом происшествии в нашем институте? У нас большое горе. Вчера повесился наш сотрудник, с которым вы как раз накануне беседовали. С самого утра у меня уже были большие неприятности. Ростом Нугзарович напомнил мне о вашем посещении института. Он уже сообщил следователям, что вчера неизвестные люди расспрашивали умершего и, возможно, спровоцировали его на подобный акт самоубийства. Извините, но я ничего не мог сделать. И мне пришлось передать следователю ваш номер телефона, с которого вы мне звонили. Боюсь, что теперь они будут искать и вас. Вы должны меня понять, я не мог поступить иначе. Они бы заподозрили меня в неискренности и попытке скрыть какие-то обстоятельства.

– Ничего, – успокоил Дронго собеседника, – следователь знает меня, и вы правильно поступили, что дали ему мой номер телефона. Вчера я встречался со следователем.

– Откуда вы узнали про самоубийство Моркунаса? – удивился Балакин. – Как вы могли успеть встретиться со следователем, ведь все случилось вчера поздним вечером, как рассказал нам сам следователь. Кажется, господин Бурнатов.

– Так получилось, что я оказался недалеко от дома Моркунаса, – не стал ничего объяснять Дронго. – А полиция еще работает у вас в институте?

– Полицейские уехали полчаса назад, – сообщил Балакин, – и вызвали на официальные допросы почти всех сотрудников нашего института, включая меня и Ростома Нугзаровича. Он сегодня с утра в таком ужасном настроении.

– Мы хотели бы с ним поговорить, – попросил Дронго.

– Ни в коем случае, – возразил Балакин, – вы даже не представляете, как он нервничает. Это самоубийство выбило всех из привычной колеи. Сначала непонятная смерть Николая Тихоновича, теперь самоубийство Калестинаса Моркунаса. Весь институт только об этом и говорит. Вам лучше здесь не появляться. Он не разрешит пускать вас сюда во второй раз, а мне уже сделано строгое предупреждение, чтобы я не выписывал пропуска никому из посторонних. Сейчас формально право подписи имеют два человека. Это сам Ростом Нугзарович и ваш покорный слуга. Но Окрошидзе, придя к руководству институтом, сразу послал запрос в банк с просьбой лишить меня права подписи финансовых документов. А теперь он пообещал наложить запрет на право подписи мною заявок для пропусков, если я подпишу кому-нибудь из посторонних пропуск на вход в наше здание. Поэтому вам лучше выходить на контакты с ним самостоятельно.

– Он напрасно так беспокоится о посетителях, – заметил Дронго, – у вас со двора беспрерывно подъезжают машины арендующей у вас целое здание компании «Феникс».

– Они не имеют к нам никакого отношения, – объяснил Балакин. – У них свой вход, хотя они могут проходить и мимо нашей охраны.

– Кто-то из сотрудников имеет отношение к их бизнесу? – уточнил Дронго.

– Нет-нет, – тотчас ответил Балакин, – никто не имеет. У них свой бизнес, и они платят нам за аренду наших помещений. Без их денег мы бы просто не выжили. У наших сотрудников небольшие зарплаты. И мы с разрешения покойного Николая Тихоновича даже доплачивали всем сотрудникам в размере двадцати пяти процентов от основных окладов.

– Почему в прошедшем времени?

– Что? – не понял Вилен Захарович. – О чем вы спрашиваете?

– Почему вы сказали, что вы доплачивали сотрудникам? Разве сейчас вы не получаете арендную плату?

– Получаем. Но Ростом Нугзарович собирается пересмотреть наши соглашения с компанией «Феникс». И многие сотрудники волнуются. Для них такая надбавка просто жизненно необходима. И все привыкли ее получать наряду с обычной зарплатой. Но ни один из наших сотрудников не имеет к «Фениксу» никакого отношения. Это абсолютно точно, я ручаюсь.