Обычно ввод в эксплуатацию нового жилого комплекса – это событие, праздник, но сегодня все происходило в ранние утренние часы, без особой огласки. Так распорядился Родион. Торжества казались ему неуместными. Этот комплекс последний. Все. Свободного места внутри периметра не осталось.

Его мысли прервал приглушенный хлопок. По сети прошло сообщение об отключении источников питания.

Сияние медленно теряло интенсивность. Воздух помутнел, уплотнился, шквалистым порывом рванул ветер. Нормальные, уже привычные эффекты при отключении эмиттеров.

Контур здания появился в виде оптического фантома. Несколько минут слышался треск, отдельные элементы жилого комплекса то появлялись, набирая материальность, то становились зыбкими, вдруг начинали ускользать, словно растворялись во мгле.

Ветер ерошил короткие седые волосы Бутова. Он молча наблюдал за процессом, не испытывая резких эмоций. К хорошему, передовому привыкаешь быстро.

Сдвиг времени компенсирован.

Здание вдруг появилось в полном объеме, сияние практически угасло, осталось лишь несколько его слоистых полос в тех местах, где сейчас происходило слияние транспортных инфраструктур.

Родион окинул долгим пристальным взглядом материализовавшуюся постройку.

«Все. Наше развитие остановилось», – мысль все же прорвалась, укусила.

Он задушил ее. Коммуникатор пискнул сигналом вызова.

– Да, родная?

– Родь? Ты где? Чего это с утра пораньше по делам сорвался?

– Настенька, к обеду вернусь. Жилой комплекс только что в строй ввели.

– Последний? – В ее голосе он услышал нотки тревоги. – Родь, ты как?

– Ну, в общем, нормально. Один хочу побыть.

– Понимаю. Тут Паша звонил. Говорит, твой технотелп отключен.

– Я свяжусь с ним.

– Ладно. К обеду не опаздывай, хорошо?

– Угу… – Боль рвалась наружу. Нельзя так. Неправильно решил. Несправедливо.

Тонкий сигнал отбоя связи. Пальцы дрожали. «Что же мы делаем? Как же так?» Ему вдруг захотелось взвыть.

Он удержал себя в руках. Молча развернулся, сел в машину, коротко произнес:

– К периметру!

Флай рванулся с места. Через приспущенное стекло в салон ворвался ветер, омыл покрывшееся пунцовыми пятнами разгоряченное лицо.

К периметру стазиса вел крутой спуск. Дорога вилась между отрогами скал. Жизненное пространство современного города оставалось тем же, что и много лет назад, когда криогенные модули, отделившиеся от «Прометея», совершили посадку на срединном плато.

Система из трех плоскогорий, расположенных уступами, одно над другим, – пятачок политой кровью и потом земли, – родина для поколений пандорианцев.

Бутов вышел из флайкара, замер на краю обрыва.

Дорога уходила чуть дальше и исчезала в субстанции, похожей на толстое зеленое стекло.

Раньше, когда Родька еще был мальчишкой, отсюда открывался вид на бескрайний ледовый панцирь, хранивший в своих глубинах обломки тысяч космических кораблей – следы битвы между таинственными армахонтами и восставшими против них цивилизациями.

Бутов подключил расширитель сознания, взглянул в глубины периметра. Его зрачки сузились, взгляд стал холодным, отрешенным.

Похожая на стекло стена поглотила край нижнего плато. В пределах видимости застыл атлак – крейсер эшрангов.

Замершее пламя в пробоинах. Навек застывшие шлейфы дыма. Фрагменты обшивки, так и не упавшие на землю. Росчерки лазерных разрядов, законсервированные стазисом.

Глубже и дальше кораблей становилось больше. Как и рубежей обороны, которые не смогли сдержать натиск чужих. Периметр возник не в один день. Он наращивался постепенно.

Родион присел.

Решение нужно принять.

За спиной раздались шаги. Он даже не обернулся – расширитель сознания опознал метку импланта.

– Зачем пришел, Паша?

– Поговорить. – Стременков уселся рядом.

– Я не вижу шансов. Периметр живет своей жизнью. Мы уже не контролируем его.

– Ну, раньше тебя не особо волновала стабильная работа защиты. Мы же своего добились, верно?

– Да. Только цена?

– Мы знали о ней.

– Душу пришел травить?

– Нет. Но ты не можешь принимать единоличные решения. Посоветоваться не хочешь?

Родион долго молчал, затем произнес:

– Ты ведь понимаешь, для новых поколений уже нет места. Если мы не уступим дорогу молодым, что будет? Где решение? Ограничение рождаемости? Отнять у людей право на счастье? За это мы сражались?

– Ты хочешь отправить старшее поколение в стазис? Туда? – Стременков кивнул в сторону толщи периметра.