Айлона хмурилась.

Слова Егора задели ее за живое.

– Ты не ценишь жизнь! – резко ответила она. – Ты жестокий!

– Нет. Я не жесток. Если над этой планетой вдруг прольются дожди, то организмы из пыли и статики исчезнут, но тут появится другая жизнь. Вот только дождя не будет, верно?

– Терраформирование запрещено! Любое вмешательство под запретом.

– Почему?

– В прошлом мы создавали терраформеров, но вскоре отказались от такого пути. Ты ведь знаешь об алгитах?

– Да. Колонии разумных кристаллов. Основа навигационной системы любого космического корабля.

– Мы уничтожили их родину, – с горечью произнесла Айлона. – Это была ошибка. Разработанный нами комплекс преобразования планет превратился в разрушителя миров, принес гибель многим зарождающимся цивилизациям, прежде чем мы поняли: жизнь во Вселенной не ограничивается привычными для нас биологическими формами.

– Так политика армахонтов – это своего рода искупление?

– Да. Преобразовав планету, где эволюционировали алгиты, мы лишили их родины и едва не уничтожили совсем, прежде чем поняли, что творим.

– И милостиво превратили их в рабов? Интегрировали в космические корабли? Сделали подсистемами?

– Иного выхода не нашлось. Поверь, они счастливы. Их путешествия по Вселенной нельзя назвать рабством!

– Они счастливы в неведении, – ответил Егор. – Знаешь, давай прекратим этот спор. Я рискнул жизнью в надежде на помощь. Вы могли бы ее предоставить. Но не хотите. Зачем тебе – божеству этого мира – возвращаться в сектор, где кипят войны и цивилизации пожирают друг друга?

Он больше не сдерживал мысли. В организме нарастали процессы, от которых Айлону бросало в дрожь.

– В тебе говорит хондийский нерв!

– Нет. Он под контролем. Во мне говорит горечь. Ты выпестуешь свои создания, за ручку выведешь их в космос, в то время как другие, по-настоящему жизнеспособные цивилизации будут прозябать без права на развитие. Именно так случилось с людьми! – Он повысил голос. – Вы останавливаете прогресс, решаете, кому и где жить, сколько планет освоить…

– Что же тут плохого?! – прервала его Айлона.

– Вселенная жестока, по сути. Она мотивирует к выживанию, но требует борьбы.

– Звериные инстинкты не годятся для экспорта в космос! Ты видел, что произошло в изолированном секторе! Сеть разрушена, бывшие друзья стали врагами! По-твоему, это эволюция?!

– Отчасти. Наиболее жизнеспособными оказались хонди. И знаешь почему? Благодаря своим биотехнологиям, которые вы не сумели отнять или переиначить. Даже морфы пока что уступают им! Большинство Ц’Остов цепляются за обломки величия армахонтов, угасая вместе с сетью. Ты права. Когда обветшает последняя из станций Н-болг, они исчезнут. Или переселятся на какую-нибудь планету, чтобы больше никогда не выйти в космос. Им он не нужен.

– Ты подобен зверю. Чудовищу! – с отвращением выкрикнула Айлона.

– Возможно. Но я выжил.

– А разумен ли ты?! – Айлона порывисто встала и вдруг исчезла, просто растаяла в воздухе, лишь созданное ею кресло покачнулось и опрокинулось.

Егор не расстроился и не испугался ее гнева.

Он знал, чего хочет. Знал – они не посмеют его убить. Но попытаются вылечить.

«Слышишь, нерв? – мысленно обратился он к биоимпланту. – Тебя попробуют уничтожить. А я попытаюсь тебя спасти».

Айлона уже очень давно не испытывала столь резких, ранящих чувств.

«Он – чудовище», – в ярости думала она, не находя себе места.

Привычный способ успокоиться, отключиться от проблем не помог. Ей не хотелось видеть своих питомцев, не хотелось ни с кем общаться, а уж тем более – обсуждать случившееся.

Он нас судит!

Ее гнев пылал яростно, но недолго.

Айлона отвыкла от острых, причиняющих боль эмоций. Двести восемнадцать лет за плечами. Неважно, что она выглядела юной и привлекательной. Душа уже состарилась. Эмоции истерлись, как подметки старой обуви.

Да что за сравнения лезут в голову?! Откуда такая дикость?! Обувь? Подметки? Из его мыслей обо мне?! Проклятый модуль технологической телепатии!

Он так думает?! Так меня воспринимает?!

Айлона села, затем вскочила, ее пальцы сжались в кулаки.

Зверь, все же таящийся внутри, внезапно захотел свободы. Он рвался наружу сквозь тонкую обертку условностей, этических ценностей, важных и непреложных.

Что со мной происходит?!

Она соприкоснулась с жаром его мыслей, обожглась, отравилась их ядом.