Мой дед и тезка Фредерик Филипс, в просторечии — Фриц, был седьмым ребенком в семье. Он принял на себя половинную Долю в управлении семейным табачным бизнесом, а кроме того, единолично владел заведением, где обжаривался кофе, и небольшой фабрикой по производству хлопковой ваты. О всей, этой деятельности, разумеется, нельзя судить по современным меркам. Фредерик Филипс вырос в неспешной, покойной атмосфере капитализма XIX века. Больше половины населения Голландии занималось сельским хозяйством; промышленность едва выходила за рамки деятельности искусных мастеровых.

Трудно сказать, в какой степени Фредерик Филипс, отец Двух будущих выдающихся предпринимателей, обладал теми Деловыми качествами, которые им выпало так наглядно проявить в действии. Приобретя приблизительно в 1860 году залтбоммелскую газораспределительную станцию, до того принадлежавшую англичанам, он выказал экономическое чутье, добившись ее окупаемости тем, что снизил потребительскую цену на газ. Он руководствовался тем принципом, который позже прозорливо и последовательно применяли его сыновья, то есть организовал производство таким образом, чтобы ускорение оборота средств вследствие модернизации методов работы приносило выгоду и потребителю, и производителю.

Экономическая жизнь Нидерландов глубоко интересовала Фредерика Филипса. Однако он осознавал границы своих возможностей и, как всякий родитель, видимо, надеялся, что дети его достигнут высот, которые не дались ему самому. Между тем недостатка в дарованиях в семье Фредерика Филипса и Бетси Хейлигерс не было, и то, что у некоторых из детей склонность к науке проявилась заметней, чем у представителей предшествующих поколений, возможно, объяснялось той более серьезной учебной подготовкой по математике и физике, которая стала доступна в конце века.

Старший сын Фредерика, мой дядя Жерар, родившийся 9 октября 1858 года, успешно окончил ту же, что позже и я, Делфтскую политехническую школу. Получив диплом инженера, он решил, что будет продолжать исследования в области экспериментальной физики, в особенности же электротехники, и отец поддержал его в этих устремлениях. Другой сын, Жак, несмотря на инвалидность, добился блестящих успехов в химии, но, к великому горю родных, умер в возрасте двадцати восьми лет. Коммерческим дарованием обладал Ханс, которому Фредерик намеревался передать семейное дело. Следующий по возрасту, Эдуард, в рекордно короткий срок окончил курс правоведения. И только младший, Антон, мой отец, родившийся 14 марта 1874 года, шестнадцатью годами позже Жерара, отличался разве что шалостями, но никак не успехами в учебе.

…Недостатки Антона с лихвой компенсировались успехами Жерара. Пока первый кое-как преодолевал начальные классы местной средней школы, второй сделался первоклассным инженером.

Интерес к электротехнике в него заронил Лоренц, учитель арнхеймской средней школы, которую Жерар посещал. Лоренц был знаменит своими лекциями в Арнхеймской физической ассоциации — именно после одной такой лекции с демонстрацией опытов Жерар и решил стать инженером. Изучая механику в Делфтской политехнической школе, откуда вышел с дипломом инженера в 1883 году, он читал все, что попадалось, по электротехнике: научные статьи по экспериментальной физике; сообщения в прессе о первой лампе накаливания, успешное испытание которой провел 21 октября 1879 года изобретатель Томас Эдисон; отчеты о первой электрической выставке, проведенной в Париже в 1881 году, где публика выстраивалась в очередь, чтобы пощелкать выключателем, зажигая и гася свет. В том же году «Сименс и Хальске» открыли экспериментальный заводик по производству ламп накаливания. Между тем немецкий предприниматель Эмиль Ратенау приобрел у Эдисона патент. В 1883 году Ратенау основал «Немецкую электрическую компанию Эдисона» с капиталом в пять миллионов марок; родство ее интересов с интересами «Сименса и Хальске» привело к созданию «Немецкой общей электрической компании» (Allgemeine Electrizitat-Gesellschaft, далее всюду «AEG»). К тому времени в Европе работало еще два заводика электроламп в Италии, и по одному в Австрии и Венгрии.

В Голландии лампы с угольной нитью накаливания стали поначалу применять в кафе «Краснопольский» в Амстердаме, где была установлена собственная динамомашина, и в гостинице «Команс» в Роттердаме. Судоходные компании также заинтересовались возможностями нового изобретения, и так совпало, что Жерар получил указание поехать в Глазго понаблюдать за установкой системы электрического освещения на борту «Вильгельма, принца Оранского».

Там молодой голландский инженер добился разрешения продолжать свои изыскания в лаборатории знаменитого физика Уильяма Томсона (впоследствии лорда Кельвина, 1824–1907), позже перейдя под начало профессора Джемисона в Колледж наук и искусств в Глазго. Таким образом, он получил возможность участвовать в конкурсе, проводимом лондонский организацией «Город и Гильдии» в области «электрического освещения, передачи энергии и телеграфии». Первый приз получил Жерар Филипс.

В течение нескольких лет Жерар представлял в Лондоне интересы немецких заводов; в 1889 году он вернулся в Амстердам представителем «AEG». Понемногу, однако, Жерар утверждался в той мысли, что он — изобретатель, а не торговый агент. Постоянно экспериментируя, он не раз заявлял, что способен сделать угольную лампу накаливания получше тех, что предлагают на продажу немецкие и английские заводы.

Он все еще был на содержании у отца, финансировавшего и эксперименты, которые Жерар в 1889 году проводил в сотрудничестве со своим другом Й. Й. Ресом. Перспективы молодого изобретателя в то время выглядели не слишком радужно, особенно после того, как он оставил «AEG». Несомненно талантливый, к тридцати годам Жерар не имел признанных достижений.

Это ничуть не поколебало веру Фредерика Филипса в сына. Он помог оборудовать в родительском доме в Залтбоммеле лабораторию, предоставив для этого комнату более подходящую, чем мыльня на задах дома, где Жерар начинал. Однажды, когда Жерар дразнил младшего брата Тона (так домашние звали моего будущего отца), мальчик решил взять свое, бросаясь комками земли в окно мыльни. Пробирки с материалами разбились. Позже Тон научился не раздражать Жерара, но навсегда запомнил сцены братского гнева.

Наконец в 1890 году Жерар счел, что способ изготовления, необходимый для массового производства ламп, найден. 14 ноября он писал своему приятелю в Англию: «Я имею возможность производить исключительно гомогенную и ровную нить накаливания в масштабах промышленного производства». Отец пообещал ему капитал, необходимый для открытия небольшого завода.