Сильвия тоже внутренне переменилась, потому что стала жить, прислушиваясь к голосу Божию. К примеру, она всегда боялась, что с теми, кого она любит, случится что-нибудь ужасное. Во время войны такая вероятность возросла. Однако, когда в 1942 году Эйндховен подвергся страшным бомбардировкам, Сильвия с поразительным спокойствием наблюдала из предместья за тем, как падали бомбы на центр города, где оставались наши шестеро детей. И поняла вдруг, как глубоко изменили ее прошедшие годы. Когда она попыталась объяснить себе происшедшее, то вспомнила слова Нагорной проповеди Иисуса: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам». Всем сердцем старалась она, оступаясь и поднимаясь вновь, идти Господней дорогой, и Он освободил ее от страха.

Мы обнаружили, что необходимость прислушиваться к Богу совершенно естественно воспринимается детьми. Обычно Сильвия перед сном читала им отрывок из Библии. Потом, после минутного молчания, каждый из них говорил, что думает. Это были самые настоящие откровения. Один за что-то был благодарен. Другой чувствовал раскаяние за провинность. Третий выражал готовность от чего-то отказаться или сделать что-то приятное для наших гостей. Такие душевные побуждения могли зародиться и в сердце взрослого, и в сердце ребенка. Благодаря таким вечерам наша семья сплотилась, и мы не представляем себе, как вырастили бы семерых детей, если бы не этот обычай прислушиваться к Божьим словам.

Семейная жизнь всегда была для нас наипервейшей ценностью. Поиграть с детьми или почитать им в субботний вечер считалось важней любых светских обязательств. Я всегда брал причитающийся мне отпуск, и у нас сохранились чудесные воспоминания о неделях, проведенных вместе в различных местах Голландии. Когда дети подросли, мы стали вывозить их за границу. Замечательной традицией были занятия спортом во время зимних каникул, которыми вся семья наслаждалась с тех пор, как нашей старшей дочери исполнилось пять лет, — за исключением, разумеется, периода, когда шла война.

Пока дети взрослели, я уделял много внимания их развитию. Наш старший сын, Тон, был слишком юн, чтобы сразу после выпускных экзаменов в школе приступить к занятиям в Делфте, поэтому он на год отправился в Дартмутский колледж в США. Наш второй сын, Уильям, который хотел учиться в Роттердамской школе экономики, выбрал школу верховой езды на ранчо в Аризоне. Мне удалось навестить их обоих в Америке. С моим третьим сыном, Фрицем, я несколько недель путешествовал по Швейцарии; это тоже воспоминание незабываемое.

Людям, по мнению света сделавшим блестящую карьеру — министрам и президентам больших корпораций, к примеру, — часто не хватает времени для семьи. И в нашей компании я знаю таких, кто, сжигаемый либо жаждой карьерного роста, либо профессиональной добросовестностью, сидит на работе за полночь. Когда поступаешь так из года в год, это становится привычкой. И даже если они добиваются своего, то какой ценой? Семья тем временем распадается, воспитание детей терпит крах…

Я глубоко верю в то, что с полной отдачей трудится только гармоничная личность. Верю, что ближе всего к замыслу Господа человек, добившийся равновесия между различными составными жизни. По-моему, это естественно, что тот, кто находит время для семьи и занятий спортом, лучше справляется с работой. Если он вечером смог отдохнуть дома, это положительно скажется не только на его семействе, но и назавтра утром на рабочем месте. Нам, промышленникам, следует время от времени глядеть на себя со стороны. Если письма, которые мы диктуем, становятся длинней, наши речи на совещаниях — путаней и пространней, если мы избегаем принимать решения, если, иначе говоря, наша работа стала неэффективной, — значит, равновесие нарушилось.

Конечно, бывали времена, когда требовалось отодвинуть все прочее в сторону и выполнить какую-то срочную работу — но я сумел удержаться от того, чтобы такой стиль жизни вошел в привычку.

Мы с Сильвией часто спрашивали себя, что сталось бы с нашим браком без направления Господа и постоянного сознательного соотнесения совести с высокими нормами морали. У всякого брака, как бы безмятежно он ни выглядел со стороны, есть свои сложные моменты. Наш — не исключение. Мы совсем разные по характеру, и если уж мы смогли сохранить союз, то всякая пара сможет. Нас утешает то, что даже ошибки, совершенные нами — и с Божьей помощью нами исправленные, — могут пойти на пользу тем, кто делает выбор. Чрезвычайно важным для нас было иметь цель более высокую, чем даже строительство семьи, и эта цель была — строительство предначертанного Господом мира.

В 1934 году, встретив членов Оксфордской группы, мы на собственном опыте убедились, что человек открыт переменам и благодаря этому может улучшить свои отношения с миром.

Конечно, не обошлось и без негативного опыта. Ибо, позволив Господу направлять себя, ты делаешься уязвимым для критики. А осуждение часто бывает особенно болезненно в устах тех, кто тебе близок. Несмотря на все перемены, которые произошли в наших семейных отношениях, мы с Сильвией не сумели убедить моих родителей и сестер в том, как важна деятельность Оксфордской группы. Их взгляд на это так и остался скептическим. Мой отец пошел даже дальше. Узнав, что для собрания Оксфордской группы я снял зал в Эйндховене, он потребовал, чтобы я это собрание отменил. Я наотрез отказался. Он заявил:

— В таком случае, я отменю заказ на зал!

Я ответил:

— Папа, если ты это сделаешь, я уеду в Америку.

Что сказать на такое, он не нашелся.

Позже настал момент, когда и мой зять Франц Оттен счел необходимым поставить меня перед выбором, но сначала решил поговорить об этом с моей женой, которую глубоко уважал.

— Сильвия, — сказал он, — пришло время, когда Фрицу придется выбирать: или «Филипс», или Оксфордская группа!

— Да, Франц, — сказала жена, — и я знаю, каков будет его выбор. Но и ты должен понимать, перед каким выбором его ставишь. Ведь на самом деле это звучит так: «Филипс» или Бог. Ты это хотел сказать?