Еще через полгода состоялось официальное открытие инструмента. Торжества начались 1 июня 1948 г., когда приглашенные на церемонию собрались вместе в башне нового телескопа, превращенной в зал заседаний. Сначала рассказывалось об устройстве телескопа, его оптики и механики. Затем Вальтер Бааде говорил о программе работ нового гиганта: «...После первого крупного наступления на проблему строения Вселенной, которое началось Хабблом в 1925 г. и в течение последующих 20 лет продолжалось им в направлении космологической проблемы, мы ясно видим, где теперь находимся и куда должны идти дальше. Мы должны укрепить и расширить базу, на которой должна покоиться будущая структура внегалактических исследований». Это означало, что многое нужно начинать сначала: вести фотоэлектрическое расширение шкалы звездных величин предельно слабых звезд в ряде площадок неба и тем самым сделать ее надежной, продолжить поиск ярких звезд и особенно цефеид в далеких галактиках и по ним определять расстояния до 10 миллионов световых лет. И только потом, уже на прочной основе, вернуться к определению постоянной Хаббла. Немалые задачи выпадали и на долю галактической астрономии: следовало уточнить нуль-пункт зависимости период — светимость для цефеид. Для этого Бааде предложил изучать шаровые скопления нашей Галактики. С крупными телескопами в них можно дойти до слабых звезд-карликов, светимость которых хорошо известна по таким же объектам в окрестности Солнца. Тогда можно уверенно определить и светимости цефеид в скоплениях. Более того станут известными также светимости других членов скоплений — переменных типа RR Лиры. Их Бааде надеялся обнаружить и в туманности Андромеды с паломарским инструментом. По ним можно еще раз проверить светимость цефеид. Вот тогда в руках астрономов окажется действительно надежный космический метр.

Второго июня руководители института Карнеги, Калифорнийского технологического института и Рокфеллеровского фонда посетили Маунт Вилсон, чтоб осмотреть заслуженный, но уже уступающий первенство, 100-дюймовик. Но поглядеть в телескоп не удалось — пришла облачность и стал накрапывать дождь.

В следующий вечер в фокусе уже нового телескопа знатные гости рассматривали Сатурн, знаменитое шаровое звездное скопление М3 и скопление галактик в Северной Короне. И Сатурн и шаровые скопления были тотчас же забыты, как только гости осознали, что свет от видимых ими в окуляр галактик, которых до сих пор удавалось только фотографировать, идет к нам 120 миллионов лет.

Кульминацией всей церемонии был день 3 июня. Открывая ее президент Калифорнийского института Дю Бридж торжественно произнес: «Десятого мая 1948 г. совет попечителей Калифорнийского технологического института единодушно принял следующее решение, которое я объявляю здесь впервые: „Совет попечителей Калифорнийского технологического института постановляет, что отныне 200-дюймовый телескоп Паломарской обсерватории будет называться телескопом Хейла"».

На открытии телескопа Хаббл не выступал. Списки присутствовавших, а их было 800 человек, никогда не публиковались и мы не знаем был ли он там вообще.

Торжества кончились и вскоре обнаружились недостатки главного зеркала. Его пришлось снять, смыть алюминиевое покрытие и вновь заняться полировкой. Только осенью зеркало признали удовлетворительным. Близились астрономические испытания телескопа.

Наступил 1949 год. После томительного, более чем недельного, ожидания погода улучшилась и вечером 26 января Хаббл навел телескоп на известную кометообразную туманность NGC 2261 с переменной звездой R Единорога, ту самую туманность, которой он занимался на заре своей астрономической жизни. Пятнадцать минут длилась первая экспозиция на новом инструменте и на краю проявленной пластинки был проставлен номер РН — 1 — Н: Паломар, телескоп Хейла, негатив № 1, наблюдатель Хаббл.

На следующую ночь атмосфера стала спокойнее и можно было проверить проницающую силу телескопа. Хаббл снял Каптейновскую площадку № 57. Здесь на небольшом участке неба был один из самых надежных тогда фотометрических стандартов — группа звезд, измеренных до 21-й звездной величины. Хотя зеркало еще требовало ретуши края, а алюминиевое покрытие запылилось, результат превзошел самые оптимистические надежды. За каких-то 5—6 минут новый телескоп давал такой же результат, как и его маунтвилсоновский предшественник. Из этого следовало, что при темном небе и совсем спокойной атмосфере за час можно сфотографировать звезды на полторы величины, т. е. вчетверо слабее, чем раньше.

Поражало и то, что на пластинке 200-дюймовика галактик оказывалось заметно больше, чем звезд. Как и ожидалось, самые слабые из них находились вдвое дальше расстояния, достижимого с 100-дюймовым телескопом. Открывалось широкое поле для проникновения в глубины пространства.

Замечательными оказались и снимки отдельных галактик: М 87, NGG 5204 и NGG 3359. Первая из них -огромная эллиптическая галактика, окруженная «атмосферой», как тогда думалось сверхгигантских звезд, а на самом деле шаровых скоплений. На снимках 100-дюймового инструмента они лишь угадывались, а здесь бросались в глаза с первого взгляда.

Снимок поздней спирали в Большой Медведице NGG 5204 обнаружил в ней немало ярких звезд, которые можно было бы изучать индивидуально.

Интереснейшей со многими подробностями выглядела на негативе и поздняя пересеченная спираль NGG 3359.

«Первые фотографии с 200-дюймовым Хейловским телескопом», — так назвал Хаббл отчет об астрономическом испытании нового инструмента в специальной литературе. А в научно-популярном журнале «Сайентифик Америкен» его статья называлась по существу вернее «Пять исторических фотографий...»

За три месяца на новом телескопе было получено уже около 60 негативов, а к июлю следующего года число прямых снимков перевалило за полтысячи.

В начале 1949 г. вступила в строй и 48-дюймовая камера Шмидта. Теперь 200-дюймовый телескоп с очень малым полем зрения — в доли лунного диска,— дополнился инструментом, позволявшим фотографировать большие участки неба. Создалась мощная комбинация для разведки и изучения дальнего космоса. На новой камере ведут работу Хаббл, Бааде и Цвикки. Вместе с Сендиджем, молодым сотрудником Обсерватории, Хаббл на нескольких пластинках изучает распределение далеких слабых галактик.