Но тут же его сотовый заиграл Моцарта.

– Да, Натуля? Ага, ладно. Подождите, девушка, – окликнул меня мужчина в застегнутой кожаной куртке.

Именно этого я и боялась, спеша к «мишели». Сейчас начнет предлагать гостинцы для дочери. Так и есть:

– Татьяна, постойте! Нату… Наталья Ивановна хочет Светочке яблок передать. И так еще чего-нибудь. Вы подождите немного, я быстро. Вы ведь, студенты, там вечно голодные ходите!

Мне, конечно, следовало бы как порядочной однокурснице его дочери принять дары, но я ведь уже говорила, что немножечко стерва.

Ну не было у меня времени, чтобы потом навестить «подругу», а присвоить чужое не смогла бы. Не до такой же я степени..! А потому, садясь в «мишель», я только помахала рукой, сделав вид, что не расслышала последних слов, приняв их за прощание, и резко стартанула.

Теперь мой путь лежал в деревню Скотовку. Если не удалось сразу отыскать Пушкареву, не возвращаться же обратно в город, чтобы продолжать поиски, а потом снова сюда. Попробую выйти на нее через их общую с Костромской подругу – Ромашкину Ларису Петровну. Я уже знала, кем ей представлюсь. Возможно, это сработает. Надеюсь, сегодня к вечеру я закрою для себя поставленный вопрос.

Выйдя на свободную трассу, я втопила до ста пятидесяти километров в час. Люблю скорость! И моя верная девочка – тоже. Она, утомленная городскими заторами и пробками, была сейчас просто счастлива показать свое мастерство. Я включила приемник и услышала неповторимый голос Фредди Меркьюри, который пел о том, что шоу должно продолжаться. За окном «мишели» мелькали придорожные кусты, они слились в одну серо-желтую полосу, а голубое небо без единого облачка стояло неизменным куполом. Что ж, шоу так шоу. Пусть продолжается.

Доехав до указателя «дер. Скотовка», мы, сбавив скорость, как предлагалось, свернули вправо. И уже через сотню метров асфальт резко закончился, и скорость пришлось сбавить еще. Вообще до десяти километров в час. Дорогой это нельзя было назвать. То есть такие колдое… Ой, простите, кочки и ухабы! Создавалось впечатление, что дорогу бомбили. А до деревни, которая виднелась на горизонте, было не меньше пяти километров. Вот и посчитайте, сколько я затратила времени, чтобы до нее добраться. Правильно. Почти полчаса!

Прибыв к населенному пункту, я первым делом вышла из «мишели», осмотрела колеса и, не обнаружив повреждений, с великим наслаждением закурила. Передо мной лежала богом забытая деревенька с покосившимися домишками. Ни одного кирпичного. Естественно, при такой дороге дачи тут никому не нужны. Наверное, доживают свой век старички, выращивая курочек и свинок. Да прячутся от правосудия беглые каторжники. Это я так образно про Спесивцева. Хоть бы с ним сегодня повезло.

Я стояла на холме, и вся деревня просматривалась как на ладони. И где же тут дом двадцать второй, самый крайний, у леса? Кажется, так сказала его бабушка. Ага, мне вон туда. На машине там, конечно, не проехать. Если она тебе дорога. Значит, пойду прогуляюсь пешочком. А вон там, по-моему, во дворе крайнего дома стоит какое-то авто российского производства. Светленькое. Отлично! Попался, голубчик. И, воодушевленная предстоящей встречей, я припустила под горку, перескакивая через кочки и рытвины. Проходя мимо неказистых домиков – заборами здесь служили развалившиеся плетни, а то и просто колышки с прогнившими веревками, – я удивлялась безлюдности и мертвой тишине. Похоже, что тут вообще никто давно не живет. Даже старички. Становилось даже немного жутковато, и я машинально провела рукой по кобуре, словно засомневалась, со мной ли пистолет.

Подойдя к крайнему дому, на котором если и был когда-то номер, то давно стерся, я огляделась и прислушалась. Автомобиль четырнадцатой модели, явно принадлежавший Алексею Спесивцеву, одиноко стоял под засохшей яблоней. Или грушей? Я плохо в ботанике разбираюсь. Штакетник, некогда огораживающий небольшой участок, просто лежал на земле, поросшей бурьяном. Я перешагнула через него и пошла к дому. Такому же серому и ветхому, как все остальные. Дверь была приоткрыта, и я без препятствий вошла в сени, а затем, толкнув следующую, переступила порог комнаты.

К моему некоторому удивлению, я обнаружила, что тут не так все запущено, как ожидалось от вида снаружи. Как и в доме Елизаветы Сидоровой, тут была печка, буфет, круглый стол у окна. Не было, правда, ковровой дорожки, но, самое главное, не было и Алексея. Я прошла через комнату и заглянула в другую, смежную с ней. Тут было темно, поскольку она не имела окна. Единственный предмет мебели – диван. Но на нем никого нет. В помещении ощущалось тепло, похоже, оно шло от печки. Я потрогала ее стенку. Так и есть. Значит, Спесивцев тут наверняка ночевал. А сейчас он где? Отправился за грибами? Пошел к соседям?

Я вышла на улицу, подошла к его машине и толкнула ее коленом, надеясь, что сработает сигнализация. Но она, видно, тут не предусматривалась. И что? Придется либо торчать здесь и ждать возвращения хозяина, либо пойти по грибы, либо по заброшенным домам. Я выбрала последнее. Не могу просто так сидеть на месте. Да и сколько? Час? Восемь? До завтра? Решила еще разок набрать его номер, но оказалось, что связи тут вообще нет. Телефон не ловит, людей нет, даже собак не видно. Вот это глушь! А бедным китайцам жить негде. Им бы наши просторы. Живого места бы не осталось. В Тарасове, например, полно бомжей. Они, видите ли, бедные, по подвалам скитаются. А чего бы им не приехать сюда? Вон сколько жилья пустого. Заведи огород, поставь самогонный аппарат – и жизнь наладилась. Или я не права и в горестной жизни бомжей совершенно не разбираюсь?