– Как там твоя женщина?

– Она пока не моя… Но скучает. Занимается. Она здорово изменилась за годы брака с этим гадом.

– Он у тебя уже и гад? Хотя… Все они – гады.

Через некоторое время мне захотелось в туалет, и я спросила капитана (пусть и не этого судна), что мне делать. Оказалось, что эта возможность была предусмотрена пиратами, и меня любезно проводили в угол, где стояли два биотуалета! Уж чего-чего я не рассчитывала увидеть на пиратском судне, так это их. Неужели так далеко зашел прогресс?

– Просто практичность, – невозмутимо сказал англичанин. – Раньше спускали ведро. Никто не хочет этим заниматься. Купить биотуалеты – при размерах получаемых пиратами выкупов – не так и сложно и не накладно. Руководят ими умные современные люди. Признаться, я не очень удивился, хотя сам никогда про такие удобства на пиратских суднах не слышал. А я вам говорил, что специально собирал информацию. Возможно, никто из заложников не удосужился их упомянуть. Я сам обязательно упомяну, когда буду писать мемуары.

В данном случае я порадовалась, что нет света, так как, кроме нас с гувернанткой, женщин в трюме не было. В команде их тоже не было, каюты убирали мужчины. Я не спрашивала у мужчин, как они чисто технически пользовались туалетом, но на стульчак, естественно, не садилась. Дорогу ощупывала ногой. В лужу ни разу не попала. Наверное, их и не было. Все старались быть аккуратными. Ведь никто не знал, сколько нам предстоит провести в этом трюме. Хотя капитан планирует написать мемуары. Значит, все не так плохо. Он уверен в нашем спасении.

Иллюминаторы отсутствовали. Никакой свет в трюм не проникал. Фонарика ни у кого с собой не было. Вообще какие-то вещи были только у меня, гувернантки и экономиста. Капитан сказал, что у него остались документы, которые он всегда носит при себе. Про других ничего сказать не могу. Франсуа плохо себя чувствовал, и я не решилась задать ему вопрос про утраченное и спасенное имущество.

В трюме, конечно, стоял запах человеческих тел. Но, признаться, он меня не очень беспокоил. Туалетом, мочой не воняло – и ладно. К запаху быстро привыкаешь, в особенности когда тебя беспокоят более серьезные проблемы. А в те дни меня больше донимала жара. Вентиляция в трюме не была предусмотрена, правда, стояло несколько пятилитровых бутылей воды. Еда отсутствовала.

Но ее нам спустили в большом баке на веревке (то есть канате). Предлагались сухие хлебные лепешки и колбаса-нарезка во влажных упаковках.

– Похоже, это с нашей яхты, – сказал кок. – Они же не едят свинину. И пока не испортилась, скармливают нам. Только что разморозилась. Есть можно. Но сразу.

– Вы считаете, что они перегружали сюда продукты с нашей яхты? – спросила я.

– А кто их знает? – ответил кок. – Могли. Им же нас кормить надо. Зачем тратить свои припасы?

– Делаться может все, что угодно, – заметил капитан. – У каждой пиратской группировки свои правила. У них нет общего руководства, общих норм – если это слово вообще применимо в данном случае. Только тут не вся еда с нашей яхты. Они нам отдают свой сухой хлеб. У нас же на яхте он выпекался.

Завтрак разделили по-братски. Делил капитан. Первой вручил еду мне, потом гувернантке.

В дальнейшем нас кормили два раза в день. Мы начали беспокоиться, что вскоре закончится вода, но наше путешествие завершилось раньше – к вечеру второго дня. То есть мы успели два раза позавтракать и два раза поужинать. Могу сказать, что была сыта. В той жаре и духоте, в которой мы сидели в трюме, больше есть не хотелось. Фруктов бы… Арбуза… Но фрукты в рационе предусмотрены не были. Нам каждый раз давали сухие хлебные лепешки и колбасу. Последнюю все-таки держали в холодильнике. Он явно имелся и на этом судне.

Каждый раз, когда удавалось заснуть, видела во сне сына, почему-то всегда маленького, а не такого, каким он был в последнее время. Эротические сны больше не снились, хотя я находилась в окружении мужчин. Но Игоря не было, да и обстановка к интиму не располагала. Было ли мне страшно? Пожалуй, нет. Может, я на самом деле уродилась такой безэмоциональной и способна переживать эмоции только на сцене и гимнастическом помосте, который тоже является чем-то вроде сцены? А в жизни… Хотя, может, и хорошо, что я все происходящее воспринимаю спокойно и не бьюсь в истерике.

– Заходим в порт, – сказал капитан где-то через час после ужина на второй день плавания в трюме.

К этому времени немного пришел в себя Франсуа, первый помощник. По всей вероятности, у него было сотрясение мозга. Он не мог не оказать сопротивления нападавшим чисто автоматически, в результате чего получил сильный удар в голову, которым его еще отбросило на стенку каюты. Ему бы было хорошо показаться врачу, но врача на яхте моего мужа не было. Признаться, я думала, что ее обслуживает больше народу, чем оказалось в трюме. Но у меня не было оснований не верить капитану.