Ноги у него, видите ли, ноют. Нашел подходящее время для своих жалоб.

Баржи с тяжелым осадным вооружением пришлось сначала разгружать. Баллисты, катапульты и тараны тащили отдельно, потом взялись за сами баржи. На руках их тащить было невмоготу, а потому тащили волоком, разодрав днища обеим баржам. Пришлось эти днища долго смолить, прежде чем снова спустить суда на воду.

Но это еще полбеды. Беда заключалась в том, что у проводника заныли ноги.

К вечеру небо затянули угрюмые черные тучи. И еще до того, как хлынул дождь, с моря пришли первые порывы ураганного ветра.

— Ну, начинается, — со вздохом сказал проводник. — В море берите круче, а то о скалы расшибет. А самое лучшее — погоду добрую обождать.

— У моря погоды? — ядовито заметил Ладимир. — Вот новость-то.

— Обождем, пока баржи не заделаем, — решил Золотогривенный.

— Знак… — шептались дружинники. — Знак нам об этом старцем-ведуном был подан…

Но дальше шепота о знаке воспоминания не шли. Дружинники знали и суровость собственных командиров, и тяжелую руку великого князя.

Пришлось задержаться, поскольку не только у плоскодонных барж оказалась течь, но и у многих лодок. Все это бесило нетерпеливого князя, однако он ведь сам признал Александра военным вождем, а себя лишь советником в грядущих переговорах с Византией.

Но до этих переговоров еще следовало тайком да тишком пробраться вдоль берега к Крымской Тавриде. И здесь конные дозоры торков могли только помешать. Князь Владимир помнил о грозных боевых кораблях ромеев, боялся, что их могут заметить, и потому повелел торкам не появляться на берегу.

А буря набирала силу. С моря на скалы накатывала волна за волной, пошел обвальный дождь, все промокли, лодки вновь наполнились водой…

— Где сушиться-то будем? — поинтересовался Ладимир. — В бою, что ли?

— Надо переждать, — сказал Александр.

— Чего? — угрюмо спросил великий князь. — Пока дождь кончится?

— У моря погоды, — усмехнулся Ладимир.

— Вперед! — решительно выкрикнул до нитки промокший князь Владимир.

— Буря идет, великий князь, — вздохнул Александр. — Злая буря все потопит.

— Проберемся под скалами.

— Так с моря же ветер…

— Я сказал!

— Повинуюсь, но…

— Без всяких но!..

И дождь продолжался, и ветер крепчал. Уже не просто волны, а вал за валом накатывал на берег, с грохотом разбиваясь о скалы. Все вокруг было в бушующей воде. Люди, вымокшие насквозь, не успевали вычерпывать воду из лодок, с огромным трудом, всем телом налегали на весла, пытаясь удерживать суда вдали от скрытых потоками дождя скал.

Первыми не выдержали кормчие и сидевшие на веслах рабы с плоскодонных барж: удары разбушевавшейся морской стихии швырнули эти малоподвижные посудины одну за другой на прибрежные скалы. Баржи разлетелись вдребезги, и волны тотчас же смыли их остатки, а также боевые орудия и людей.

— Смыло! — прокричал, перекрывая рев бури, Александр в ухо великому князю. — Как в крепость врываться будем?

— Осадой возьмем! Осадой!.. — изо всех сил орал великий киевский князь. — И думать об отходе не смей!..

Лодки с дружиной еще держались на плаву. Они были более устойчивыми, легче управлялись, и опытные гребцы все время норовили подставить волне нос.

— Хороша погодка!.. — кричал Ладимир. — Уж зуб на зуб, как говорится…

— Ты хоть помолчи! — гаркнул Владимир. Да так, что Ладимир сразу примолк.

Шли очень медленно, порою откатываясь назад на отраженных крутым берегом волнах разгулявшегося моря. Однако, надрываясь на веслах, к цели все же мало-помалу продвигались. Великий князь тихо злился, но в распоряжения Александра Золотогривенного больше не вмешивался.

Две лодки с дружинниками все же опрокинулись; почти всех, к счастью, спасли, утонули только двое. Буря не утихала, и Александр опасался, что, в конце концов, придется высадить людей на берег и, оставив лодки, пешком возвращаться назад. Впрочем, это не очень-то его и расстраивало: что ж, военное счастье переменчиво…

Наконец то ли буря стихла, то ли ветер переменил направление — прячась под обрывистым берегом в бухточках, под скалами, трудно было понять…

Три туманные ночи потратили, чтобы добраться до залива, на берегу которого стояла Херсонесская крепость. В светлое время прятались в скалах, в тени. Боялись, очень боялись себя преждевременно обнаружить. Однако повезло. Херсонесцы настолько были убеждены в неприступности своих укреплений, что на северной стене вообще не держали наблюдателей.