Халатников И.
Шрифт:
Вскоре, однако, произошло событие, которое круто изменило судьбу молодого физика. Не было бы, как говорится, счастья, да несчастье помогло. 14 января 1952 г. в СССР прибыл маршал Чойбалсан в сопровождении своего заместителя Шарапа, супруги Гунтегмы и так далее. Маршал был очень болен и спустя две недели после приезда скончался. В газетах появилось сообщение о смерти маршала Чойбалсана, вождя монгольского народа. Как тогда было принято, в «Правде» опубликовали во всю первую полосу некролог, а также медицинское заключение и протокол о вскрытии тела покойного. Протокол был подписан авторитетными именами, и где-то в самом конце среди прочих значилось имя Ф.Д. Абрикосовой, которая до «дела врачей» работала патологоанатомом в Кремлевской больнице. Мать Абрикосова допустили к исследованию трупа Чойбалсана! Это произвело на генерала Бабкина столь сильное впечатление, что он на следующий же день снял все свои возражения и дал согласие оставить А.А. Абрикосова в отделе Ландау. Так смерть маршала Чойбалсана и публикация некролога в газете определила, по существу, всю судьбу будущего академика...
С приходом А.П. Александрова Институт физпроблем был переориентирован на тематику, связанную с созданием атомного оружия. Следует, однако, сказать к чести А.П., что при этом исследования по сверхтекучести и сверхпроводимости не сворачивались. Больше того, в течение восьми лет, когда А.П. был директором, ИФП продолжал, как и при П.Л. Капице, занимать лидирующее положение в физике низких температур. Хороший, по-моему, пример, для современного руководства — как можно разумно, оказывается, проводить конверсию.
Уход Капицы из Спецкомитета. Последняя версия
Попробую теперь изложить мою версию того серьезнейшего кризиса в судьбе П.Л. Капицы, который произошел в 1946 г. Начну с нескольких эпизодов из жизни П.Л., которые должны нам помочь.
Известно, что вскоре после того, как П.Л. появился в Кембридже и начал работать у Резерфорда, он стал очень быстро продвигаться, хотя в окружении Резерфорда в это время работала плеяда блестящих физиков, впоследствии нобелевских лауреатов. Ходила даже такая легенда. Одного из бывших сотрудников Резерфорда, это был Руди Пайерлс, спросили: «О Резерфорде говорят только хорошее. Неужели у него не было никаких недостатков?» На что Пайерлс будто бы ответил: «Один недостаток, пожалуй, у него был — он слишком много средств тратил на Капицу».
Дело в том, что П.Л. был не только выдающимся физиком, но с самого начала своего пребывания в Кембридже проявил себя и как выдающийся инженер-изобретатель. Физика в Кавендише до появления П.Л. имела несколько камерный характер, физический эксперимент проводился в традиционном стиле. Капица был тем человеком, который полностью изменил характер физического эксперимента. Не прошло и нескольких лет после приезда в Кембридж, как он начал проектирование гигантских магнитов для получения сверхсильных магнитных полей.
Если проследить жизнь Капицы, то выясняется, что есть одно слово, которым можно охарактеризовать всю его деятельность. И слово это — «сверх»: сверхсильные магнитные поля, сверхтекучесть, электроника сверхвысоких мощностей и т.д. Все это было связано с новым масштабом в физическом эксперименте. Мы уже знаем теперь, как физика развивалась в дальнейшем, когда возникли гигантские ускорители, когда эксперимент ч физике принял современный масштаб. Но Капица был, по-видимому, первым физиком, который изменил масштаб эксперимента. Именно это, судя по всему, и произвело на Резерфорда особенно сильное впечатление. Капица начал выделяться из всего окружения Резерфорда, который стал уделять ему больше внимания, чем другим своим сотрудникам.
В начале 30-х годов рядом со старинным зданием Кавендишской лаборатории специально для работ Капицы была построена Мондовская лаборатория. На ее открытии в феврале 1933 г. присутствовал и выступал с большой речью один из самых консервативных политических деятелей Англии, неоднократно возглавлявший правительство этой страны, — Стенли Болдуин. Для меня до сих пор остается загадкой, почему Болдуин, враждебно настроенный к Советскому Союзу, принял участие в официальной церемонии открытия Мондовской лаборатории, директором которой был советский ученый. Правда, в те годы этот политический деятель был вместе с тем и канцлером Кембриджского университета.
Участие Болдуина в церемонии открытия Мондовской лаборатории продемонстрировало вторую особенность Капицы. Он в те годы не только менял масштаб физического эксперимента, но и способствовал — при поддержке и активном участии Резерфорда — утверждению престижа ученого в общественном мнении, показывая в данном случае, что ученый и премьер-министр — люди, так сказать, одного масштаба. И эту линию он проводил потом в течение всей своей жизни.
В начале сентября 1934 г. Петр Леонидович и Анна Алексеевна вместе с А.И. Лейпунским, который работал тогда в Кавендишской лаборатории, на машине, через Скандинавию, приехали в Ленинград. А в конце месяца выяснилось, что выездную визу на возвращение в Англию Капице не дают. П.Л. очень переживал. В конце концов он сумел найти общий язык с советским правительством, которое проявило такую заинтересованность в его работе, что ему были созданы уникальные условия. В течение года для него был построен институт. Сейчас это трудно себе представить, тем более что в его проект Капица внес много нестандартных элементов, необычных для советской архитектуры тех лет, для советского интерьера.
Резерфорд помог Капице получить из Англии научное оборудование. Он добился специального решения Совета Кембриджского университета и правительства Англии о продаже Советскому Союзу, для института Капицы, научного оборудования Мондовской лаборатории. И П.Л. в 1935 г. начал функционировать как директор нового института — Института физических проблем АН СССР.
Его заместителем по административной части в январе 1936 г. стала Ольга Алексеевна Стецкая, которая в истории создания ИФП и его первых лет работы сыграла большую роль. Она, несомненно, была очень полезна П.Л., потому что в прошлом была близким сотрудником Н.К. Крупской, а ее бывший муж заведовал отделом пропаганды ЦК ВКП(б). В коммунистическую партию она вступила в июле 1917 г. и работала в Выборгской районной управе. У Стецкой были огромные связи в партийных и правительственных кругах, что помогало ей в рутинных вопросах, на решение которых П.Л. потратил бы значительно больше времени, чем тратила она. Стецкая разгружала П.Л. от многих повседневных административных забот. Она прожила непростую жизнь и была женщиной жесткой, но надо отдать должное, человеком, несомненно, преданным П.Л.