Я в такой компании вообще не против тут задержаться! Они все такие милые, особенно Шакки! Да и Кирилл тоже ничего, когда не зазнается и не дразнится. Станем гулять, искать приключения, убивать монстров… Приключенцы мы, в конце концов, или нет?

– Жертва сбоя системы, ты к курочке своей что-то не притронулся, - сказал вдруг Кирилл.

– А я что-то сыт… - дружелюбно улыбнулась ему я.
– Мне и так хорошо!

Он почему-то покачал головой. Как-то укоризненно, будто бы осуждает меня за то, что я курочку не съела. Но все равно он милый… И беспокоится за меня…

– Что-то развезло нашего мелкого, - сказал он.

– Да это от стресса!
– ответила Шакки.
– На Персиваля столько неприятностей свалилось за последнее время. Тут любой бы не выдержал, с катушек бы съезжать начал.

– Да он, в принципе, сколько я его знаю, таким и был. Как брякнет что-нибудь - хоть стой, хоть падай. Когда мы с ним познакомились, я его от андеда мороза спас, но дедушка его, видать, все же пару раз здорово приложил, потому что первое время Персиваль свой пол путал. В женском роде о себе говорил!

Герои опять рассмеялись. Вроде и надо мной, но как-то по-доброму, так что я на них даже совсем не обиделась.

Заведение, тем временем, потихоньку заполнялось, видимо всегодвилльское истребление монстров благополучно завершилось и герои отправились праздновать победу на честно отнятые у убиенных монстров деньги. Официант принес нам еще один кувшин вина, вместо выпитого, и я как-то отрешенно подумала, что это уже шестой. Или седьмой? А сколько же в них? Литр или полтора? А так уж ли это важно?

На сцену возле барной стойки вышли трое ботов, достав гитары, принялись наигрывать что-то разухабистое и удалое, и меня так потянуло в пляс, так захотелось спеть…

– Ладно!
– Кирилл встал и поднял кружку, намереваясь сказать тост.
– Совещание показало, что ситуация по-прежнему аховая, но мы - вместе, а вместе мы - сила! Поэтому предлагаю выпить за нас!

– Да!
– в три глотки взревели остальные герои.

– Да!
– радостно закричала я, грохая своей кружкой о протянутые четыре.

– Как говорят в нашем мире, в любой непонятной ситуации - ложись спать! Поэтому предлагаю сейчас допить заказанное, поужинать и снять пару комнат на постоялом дворе. А к утру может что-то и изменится!

– Утро вечера мудренее!
– поддакнула я, падая обратно на стул.

– Так, этому столику больше на наливать!

– Это еще почему? Всем можно, а мне нельзя? Я что, самая… то есть самый низкоуровневый здесь?

– Отрыжка восьмибитной системы, тебе уже хватит. Ты опять свой пол путать начал.

– А это у меня… ик… наследственное, с вином не связанное. Ик! Да! Я еще даже спеть могу!

– Спой!
– закричали Ниволль с Лемом. И когда это она успела оказаться у него на коленях? Быстро у них тут все… Да и Шакки явно этой ночью одна спать не собирается. Кажется, когда мы сюда пришли, она от Кирилла дальше сидела, а сейчас - рядом с ним. И вон, голову ему на плечо положила.

– Щас спою!
– заявила я и вскочила, с грохотом отодвигая стул.
– А о чем вам спеть?

– О любви, конечно же!

Я задумалась. Музыканты наяривали что-то тяжелое, и мои любимые романтичные песни Тэм Гринхилл на эту музыку никак не ложились. Зато под нее прекрасно подходила одна замечательная песня, которую с большой натяжкой можно было характеризовать как "о любви". Но зато она прекрасно подходила и под музыку и под мое настроение.

– Слушайте!

Была любимая и звезд лучи.

Теперь зови меня скалой в ночи!

Я просыпаюсь в шторм, и вновь вперед.

По гребням исполинских волн

Мой конь меня несет...

Мне впервые доводилось петь эту песню мужским голосом, и от осознания этого я как-то совершенно не в тему хихикнула. Обычно, когда я брала в руки гитару и исполняла ее своим тонким девчачьим голоском, меня слушали с удовольствием, но потом напоминали, что песня все же мужская и тяжелая, хоть и написана женщиной.

– Была любимая и свет небес.

Теперь зови меня творящим месть!