Шрифт:
– Стареть скучно, но это единственный способ жить долго.
– Старость, это когда беспокоят не плохие сны, а плохая действительность.
Раневская сказала Зиновию Паперному:
– Молодой человек! Я ведь ещё помню порядочных людей… Боже, какая я старая!
Подводя итоги, Раневская говорила: – Я родилась недовыявленной и ухожу из жизни недопоказанной. Я недо…
Говорят, что этот спектакль не имеет успеха у зрителей?
– Ну, это еще мягко сказано, – заметила Раневская. – Я вчера позвонила в кассу, и спросила, когда начало представления.
– И что?
– Мне ответили: «А когда вам будет удобно?»
– Я была вчера в театре, – рассказывала Раневская. – Актеры играли так плохо, особенно Дездемона, что когда Отелло душил её, то публика очень долго аплодировала.
– Почему, Фаина Георгиевна, вы не ставите и свою подпись под этой пьесой? Вы же её почти заново за автора переписали!
– А меня это устраивает. Я играю роль яиц: участвую, но не вхожу.
Раневская кочевала по театрам. Театральный критик Наталья Крымова спросила:
– Зачем все это, Фаина Георгиевна?
– Искала… – ответила Раневская.
– Что искали?
– Святое искусство.
– Нашли?
– Да.
– Где?
– В Третьяковской галерее…
– Приходите, я покажу вам фотографии неизвестных народных артистов СССР, – зазывала к себе Раневская.
Как-то она сказала:
– Четвертый раз смотрю этот фильм и должна вам сказать, что сегодня актеры играли как никогда.
– Жемчуг, который я буду носить в первом акте, должен быть настоящим, – требует капризная молодая актриса.
– Всё будет настоящим, – успокаивает её Раневская. – Всё: и жемчуг в первом действии, и яд – в последнем.
Узнав, что её знакомые идут сегодня в театр посмотреть её на сцене, Раневская пыталась их отговорить:
– Не стоит ходить: и пьеса скучная, и постановка слабая… Но раз уж все равно идете, я вам советую уходить после второго акта.
– Почему после второго?
– После первого очень уж большая давка в гардеробе.
О своих работах в кино: «Деньги съедены, а позор остался».
– Очень сожалею, Фаина Георгиевна, что вы не были на премьере моей новой пьесы, – похвастался Раневской Виктор Розов. – Люди у касс устроили форменное побоище!
– И как? Удалось им получить деньги обратно?
Вернувшись в гостиницу в первый день после приезда на гастроли в один провинциальный город, Раневская со смехом рассказывала, как услышала перед театром такую реплику аборигена: «Спектакль сегодня вечером, а они до сих пор не могут решить, что будут играть!»
И он показал на афишу, на которой было написано «Безумный день, или Женитьба Фигаро».
Раневская вообще была любительницей сокращений. Однажды начало генеральной репетиции перенесли сначала на час, потом еще на 15 минут. Ждали представителя райкома – даму очень средних лет, Заслуженного работника культуры. Раневская, всё это время не уходившая со сцены в сильнейшем раздражении спросила в микрофон:
– Кто-нибудь видел нашу ЗасРаКу?!
– Меня так хорошо принимали, – рассказывал Раневской вернувшийся с гастролей артист N. – Я выступал на больших открытых площадках, и публика непрестанно мне рукоплескала!
– Вам просто повезло, – заметила Фаина Георгиевна. – На следующей неделе выступать было бы намного сложнее.
– Почему?
– Синоптики обещают похолодание, и будет намного меньше комаров.
Раневская не упускала случая ошарашить собеседника совершенно неожиданной реакцией.
– Посмотрите, Фаина Георгиевна! В вашем пиве плавает муха! – во весь голос закричала соседка по столу.
– Всего одна, милочка. Ну сколько она может выпить?! – спокойно ответила Раневская.
Знакомая Раневской, учитель биологии, решила продемонстрировать той вред, наносимый организму никотином и алкоголем. Она бросила червяка в стакан со спиртом, и тот мгновенно издох. Второй умер в стакане с никотином. Бросила третьего в стакан с яичным желтком – червяк живет.
– Ну и какой вывод можно из этого сделать? – спрашивает она у Фаины Георгиевны.
– Только один: если не пить и не курить, в яйцах черви заведутся!
В театре.
– Извините, Фаина Георгиевна, но вы сели на мой веер!
– Что? То-то мне показалось, что снизу дует.