Прочту я тебе ещё один стих, тоже утверждающий, что предки наши белолицыми были:

Сабыйа Баай Хотун

Кликнула клич

Созвала гостей

Из дальних и ближних селений айыы

Где солнечные живут племена

Где прежде жила она

Двенадцать прославленных красотой

Стройных белолицых девиц

Горделиво ступающих по земле

Как стерхи – белые журавли

Откидываясь немного назад

Отозвались, явились на пир.

Вот так, Георгий, по нашим сказаниям, зарождался мой народ. Это подтверждают наши олонхо, собранные умными людьми, и сохранёнными в памяти нашей.

Вот так —

Пристанище обретя

В срединном мире земном

Размножился этот народ

Тридцать пять проворно-резвых племён

Широко расселились по этой земле

Люди – зоркие

С лицом впереди

Чей нос продолговат.

Так возник народ

Уранхай-саха!

Старого якута интересно было не только слушать, интересно было видеть, как он поёт свои напевные олонхо. Пел он речитативом. При этом закрывал глаза и медленно раскачивался в ритме своего пения. Выразительно работал голосом, то утихал и слова свои произносил вполголоса, то усиливал звук и доводил до громкого, а то опять затихал почти до шепота. От этого звучания олонхо не только слышалось, оно виделось! Слушатель будто видел всё, о чем рассказывал олонхосут.

– А чему удивляться, что предки якутов белолицыми были? Вы ведь, якуты, и сегодня не чёрные какие-то, не как негры, вы ведь и сегодня белые. Ну, смуглые, конечно, ну да сколько тех смуглых народов по всей-то России проживает!

– Да, смуглые. Но и не скажешь ведь, однако, что белолицые! Почернели немного на морозах северных. Особенно волосами почернели. Круглый год в шапках ходим. Вот и чернеют волосы наши бес света солнечного. А нам ведь, Георгий, это, однако, никак и не мешает!

– А вот ещё одно удивительное совпадение, Михаил Михайлович. В ваших преданиях, в ваших олонхо утверждается, что народ ваш, Уранхай-саха, выковал на высокой горе Великий кузнец по имени Куэттээни. А я как-то, читая историю жизни великого иранского учёного, философа и поэта Омара Хайяма, встретил такую притчу: в древние времена власть в Иране узурпировал царь-дракон Заххак. Он был совращен злым духом и требовал в пищу мозги юношей. И так «изгалялся» он над иранскими юношами более тысячи лет, пока не пришёл в те земли Великий Кузнец Куаве и не освободил народ Ирана от злого Дракона. Вот, и в древнем Иране кузнец, и у вас кузнец. В Иране кузнец освобождает народ, у вас, якутов, кузнец выковывает все тридцать пять племён. Совпадение? Или в очень далёкой древности у вас с теми народами, что и сейчас живут на территории Древнего Ирана, общий корень происхождения? Ведь – неисповедимы пути господни и мы не знаем, как, по каким направлениям тысячи лет назад двигались, кочевали, разделившись по семьям, по родам, древние племена!

– Я всё больше и больше удивляюсь тебе, Георгий. Ты и про кузнеца нашего знаешь? Тогда послушай:

Если на запад отсюда пойти

Там, где склоны желтых небес

Свешивают до земли бахрому

Перистых облаков,

Где лежит изобильный край,

Окроплённый густой росой,

Словно шитый из кожи жбан

Клином-швом восходящий вверх;

Там, где девять бурных могучих рек,

Пробиваясь средь гор и холмов,

Сливаются на просторе степном,

Где восемь ещё говорливых рек

Сбегаются шумно в одну реку,

Где семь ручьёв из семи лощин

В лиственной зелёной кайме,

Будто за руки ухватясь,

Сходятся в хоровод, —

Владыки айыы поселили там

Великого кузнеца

По имени Куэттээни

Чтобы он ковал, мастерил

Тридцати пяти племенам…

На грани трёх сопредельных стран

На кургане сверкающе-ледяном

О железных трёх поясах,

С жерлом на вершине крутой,

Огнём подземных глубин

Полыхает горнило его.

Пронзительно резко визжат

Кривые клещи его.

Неистово скрежещет, шипит

Быстрый напильник его.

Вот такого богатыря

Говоря ему – корнем будь

Рода грозного ковачей! —

Поселили на круче горы,

В клокочущем огневом жерле,

В средоточии бедственной, горевой,

Средней серопятнистой земли.

Вот тебе наш сказ о великом кузнеце. А про аналогию с Иранским кузнецом – ничего не могу тебе сказать.

– Ну, как это ничего не можете сказать? Михаил Михайлыч! Да вы только вслушайтесь в звучание! Куаве и Куэтте. Скажите, для двух тысяч лет расхождения языков разве это большое отличие? Разве это не созвучие? Выходит, или эти народы появились из какого-то близкого по родству гнезда, или где-то рядом жили. Были когда-то соседями. Вы не находите?

– Нет, Георгий, не нахожу. Слишком всё это просто. Это у вас, у русских, называется – слышал звон!..

– А хотите, я Вас ещё одной аналогией удивлю? А может и не удивлю, может Вы давно всё это знаете, да только молчите. Про совпадения эти! Не доказано! Не положено!.. Вы ведь, старики, любите жить по строгим параграфам.

– Ну-ну, давай, удивляй. Я смотрю, тебе бы не горняком надо быть, а историком! Или писателем. Ну, давай, скажи, что там у тебя ещё на языке вертится? Чем ты хочешь удивить старого якута-олонхосута.

– Я как-то, и когда-то, немного занимался историей Казачества. Ну, не так, чтобы уж очень серьёзно, не как историки, конечно, исследуют такие происхождения, но встретил я в одном древнем манускрипте рассказ о происхождении казаков. С очень интересным обоснованием. Древние историки и географы, в том числе и известный географ Страбон, называли воинственный народ, живший в ту пору в Закавказье, Хассахами, а позднее, ближе к тюркскому, Кассахами. А ещё чуть позднее древние греки стали называть их на свой манер – Касакос. И окончательно, по-тюркски, закрепилось – Казаки. Так окрестные соседние народы называли воинственное племя «Удальцов, быстрых на подъём». По-тюркски именно так следует понимать, или – чтобы понятнее – переводить с тюркского, простое слово Казак! В общем, сколько народов, столько и наречий, столько и произношений. Но всё же одна, интересная, объединяющая имена или названия древнего племени этого, особенность обращает на себя внимание: все эти имена читаются одинаково, что с лева на право, то и с права на лево! Вслушайтесь, Михаил Михайлович: Хасах – Касак – Казак! Прочтите эти слова «туда-сюда»! И это совпадение не случайно. Это подтверждение существования этих древних народов. И их родства!

Так вот, сейчас будет самое интересное, Михаил Михайлович, слушайте внимательно. Оказывается, это древнее слово Хассахи означало по скифски – Белый олень! Окружные племена звали этих кассахов-хассахов просто – Сахи! Белый олень у тех сахов был священным животным и изображался на их знамёнах. И у древних казаков символом, знаменем, был белый олень, пронзённый стрелой, и сохранился этот символ даже на их древней печати! Найденной историками и подтверждённой! Так чем же отличаются те кавказские древние Сахи от сегодняшних Якутских Сахи? Чем, Михаил Михайлович, объясните вы мне эти совпадения? Я, по-происхождению, Казак. Так может мы с вами, с якутами, древние родственники? Ну, скажем так – в незапамятные времена какое-то племя древнего народа Сахи, по каким-то причинам, ну, скажем, обиженное или напуганное чем-то или кем-то, не обязательно даже и по каким-то воинственным причинам, могло повлиять и какое-то климатическое явление – перекочевало из далёкого Закавказья, через Прибайкалье, через Забайкалье, через Джуров, Монголов и Тунгусов, в Северную землю. Которая и стала со временем Якутией – Саха? Вот вам и ваши предки, жившие на больших площадях, вплоть до Каспия. Вот вам и вершина горы, далеко уходящая в небеса. Кавказские горы? А никогда не замерзающее большое озеро – Каспий? А?

В обители полудённых лучей

Где воздух ласково голубой

Среди озера – никогда

Не видавшего ни стужи, ни льда!

Ну? Не о Северном же ледовитом океане здесь говорится! И озеро… А Каспий, оно же не море, оно же действительно – озеро!

Даже совпадения с кузнецами – далеко ли от Закавказья до Ирана. В древние-то времена! Здесь вам и Белый Юрюнг Аиыы Тойон, и белоликая дочь небес, и двенадцать прославленных красотой стройных белолицых девиц, горделиво ступающих по земле. А? Михаил Михайлович? Вы вслушайтесь-ка в слова: Тойон и Атаман! Они же созвучны! А ваше поэтические Уран-хай-Саха, разве не созвучно древнему казацкому Хас-саха? А ваш якутский посёлок Сунтары, ничем вам не напоминает название древнего закавказского поселения Сантар? Не оттуда ли родом ваши предки? А девушка-удаган из вашего олонхо, не родственница ли она соседним с хасахами адыгеям? Девушка-удаган, она не из девушек-одыгей? Ну, Михаил Михайлович? Что вы молчите?

– Что я могу сказать, Георгий. Только то, что ты прав. Да-да, ты прав, не до конца исследована история происхождения народа нашего. Есть ещё над чем поработать исследователям, историкам в Якутии. Пусть молодые теперь работают, ищут. Ладно, поздно уже, напелись, наговорились, спать надо. А то ты, чего доброго, ещё что-нибудь вспомнишь, ещё мне сюрприз какой преподнесешь, тогда уж я точно не усну до самого утра! Ты как, поспать-то, не возражаешь?

– Не возражаю, Михаил Михайлович, спокойной ночи!

Да, спать надо. Завтра тяжёлый день. Переезды, перелёты, новые встречи, новые знакомства. Но Георгий долго ещё не мог заснуть. Долго ещё слышались ему странные, гортанно-музыкальные напевы старого олонхосута. Загадочный его рассказ об удивительной и, оказывается, такой поэтичной Якутии. И все совпадения да аналогии перебирал он в памяти ещё долго и подробно. Действительно, как много общего в истории происхождения древних Казаков, и древнего народа Саха! Не потому ли вот уже почти двадцать пять лет его, Георгия, постоянно тянет в эту Якутию. Что это? Зов предков?

Но напевы старого олонхосута всё же перебороли все думы, с этими напевами в ушах Георгий и заснул, уставший от сказочно-филосовских, таких непривычно восхитительных, таких туманно-загадочных мыслей.

«Так вот, оказывается, куда я еду!.. еду… еду…».

ИЛ-18. Давненько не летал Георгий на самолётах. А на винтовых – на тех после Бодайбо и вообще-то не летал ни разу.

Реактивные самолёты обслуживают теперь сибирские воздушные трассы – ТУ-104, а теперь вот и новый самолёт запущен в эксплуатацию – ТУ-154. И пассажиров они берут побольше, и скорость у них другая. Но в Мирный большие реактивные самолёты не летают. Взлётно-посадочная полоса у них там, говорят, короткая. Винтовые туда летают. Вот, ИЛ-18.

Да, далеко ушла теперь авиация, если сравнивать с теми, не такими уж и давними, пятидесятыми годами. Теперь конец семидесятых. Восьмидесятые начинаются. Много воды утекло с тех пор, как впервые летел Георгий на могучем по тем временам самолёте ИЛ-14 в морозную Якутию. Помнится, не знал он тогда – куда летит и зачем. Теперь знает. И вызов на работу у него в кармане, и место работы ему определено, и должность обозначена. Да и с Якутией он как-то познакомился ближе, после встречи в Иркутске с интересным олонхосутом, с Михаилом Михайловичем, давним родственником амаков.

Мерно, успокаивающе гудят двигатели тяжелого самолёта.

Четыре винтовых двигателя. Четыре пропеллера. Два слева, два справа. Внизу бесконечные поля светлых волнистых облаков, вверху синее-синее, почти фиолетовое, небо. И яркое солнце. На земле таким ярким оно не бывает. Какое-то особенно чистое, объёмное солнечное свечение там, наверху, над облаками. Над всеми сразу. Слепит глаза не только солнце, слепит и вот это яркое солнечное свечение – в какую сторону ни смотри, и не на солнце вовсе, а просто – в иллюминатор, всё равно жмуришься, жмуришься от этого яркого света. Глаза не выдерживают. А далеко, на затемнённом горизонте – многоцветная радуга. Вот отсюда, сверху, хорошо видно, что да, действительно – земля наша круглая!