— Хорошо. Постараюсь добыть для тебя эту мясную гору.

Снарядились и толпой пошли в лес, где, по словам Сунгойи, скрывался слон.

Время было дорого. Обитателям поселка грозил голод. За время, предшествовавшее сражению, вся провизия была съедена.

Слона необходимо было убить.

Фрике не разделял радужных надежд Сунгойи, доказывал возможность неудачи. Не потому, что парижанин боялся встречи со слоном, просто он заметил, что новоявленный монарх чересчур уповает на могущество своего талисмана.

С позиций здравого смысла это выглядело весьма сомнительно.

Барбантон и вовсе отнесся к этому известию крайне апатично. Ему было все равно. Он шел и молчал.

Быть может, великий полководец мечтал о новой славе, обдумывал план завоевания Судана?

Или оплакивал кровавый эпизод, положивший конец его карьере?

Впрочем, он по своей природе не был охотником. Да и все великие полководцы не любили охоту, смотрели на нее как на пустую, недостойную забаву.

Тюренн, Конде, Густав-Адольф, Карл XII не были охотниками. Ни Фридрих Великий, ни Наполеон.

Они охотились на людей, травили, избивали, науськивали на них свои армии. Но гоняться за каким-нибудь зверем, тратить на это время — никогда! Заниматься столь ничтожным делом, когда от них зависели судьбы царств, судьба мира!

Как бы то ни было, но только жандарм о чем-то размышлял и молчат в наполеоновской позе номер один, держа руку на груди.

Углубились далеко в лес, слоновьих следов видно не было — не только свежих, но и старых.

Тем не менее Сунгойя уверял, что слон непременно появится. Его вера в талисман была безгранична.

Он то и дело дотрагивался до него руками, не то затем, чтобы убедиться в сохранности, не то из желания пробудить в нем прежнюю силу, чтобы перелить ее в себя.

Фрике искоса посматривал на него и думал: «Пусть бы на эту скотину дерево, что ли, свалилось и придавило его хорошенько! Я бы открыл медальон, вынул билет госпожи Барбантон, а саму вещь оставил бы, пожалуй, этому плуту, если бы его не раздавило».

Солнце зашло. Сделали привал в лесной чаще, развели костры во избежание чересчур короткого знакомства со львами, которые всю ночь с рыканьем бродили вокруг огней, немалым количеством оправдывая название страны (Сьерра-Леоне значит «Львиная гора»).

Слышно было ворчание леопардов, рев горилл, визг гиен и блеянье антилоп, но ни разу — ни вдали, ни вблизи — не протрубил слон, а его звучный металлический зов ни с чем не спутаешь.

Между тем Сунгойя продолжал непоколебимо верить.

Он проспал всю ночь сном праведника, зажав рукой талисман, и утром объявил, что сегодня еще до заката солнца слон будет найден и убит. Белым друзьям обещал рагу из слоновьего мяса, какое не приготовит ни один европейский повар.

Фрике только плечами пожал, насвистывая утреннюю зорю, вскинув на спину большую винтовку, он вместе с Барбантоном занял свое место в хвосте отряда. Впереди, как и подобает вождю и по совместительству двуногой ищейке, шел Сунгойя. За ним гуськом тянулись приближенные, потом толпой чернь и, наконец, европейцы.

Такой порядок приняли ввиду того, что европейцы стучали обувью и могли отпугнуть зверя, тогда как босые негры шли беззвучно, как ползают змеи.

Фрике перестал насвистывать. Зарядил винтовку Гринера двумя пулями в металлических гильзах, срезал палку, чтобы легче было идти, и тронулся в путь.

Барбантон молча шагал, чередуя наполеоновские позы и все что-то обдумывая.

В лесу стояла полная тишина, лишь где-то наверху, в непроницаемом зеленом своде, чуть слышно чирикали птицы.

Вдруг за колоннами, на которых покоился этот свод, раздался крик ужаса.

Колонна всколыхнулась с одного конца до другого и разорвалась.

Фрике хладнокровно взял ружье на прицел, выведенный из задумчивости Барбантон сделал то же. Быстрым шагом, но стройно — видно, уроки отставного жандарма пошли впрок — к ним приближались испуганные люди авангарда.

Старый вояка смотрел на них с удовольствием.

— Стой! — скомандовал он.

Услышав знакомую команду, туземцы разом остановились, как на учении.

— Что случилось? — спросил Фрике, призвав на помощь все свои познания в наречии мандингов.

— Господин!.. Сунгойя!..

— В самом деле, где он? Что с ним случилось? Или гри-гри сыграл с ним какую-нибудь штуку?

— Сунгойя!.. Бедный Сунгойя!.. Такой великий вождь! О, горе!..

— Смирррно!.. — прогремел Барбантон. — Нельзя говорить всем вместе. Говорите кто-нибудь один.

Разом все стихло.

— Ну вот. Хоть ты, что ли, номер первый, отвечай и объясни, что произошло. Да только без околичностей. Отвечай, как по команде: раз, два! Где Сунгойя?