Настя играла Анюту впервые. И с начальных мгновений появления ее на сцене зрители сразу же поверили ей. Подходило к ее небольшому росточку, хрупкой фигурке и негромкому голосу даже имя — Анюта. Как ей удалось привнести комическое восприятие всего происходящего на сцене, осталось загадкой для публики. Однако когда старик Померанцев, игравший Мирона, пропел своим дрожащим тенорком:

Боярская забота:

Пить, есь, гулять и спать;

И вся их в том работа,

Штоб деньги собирать.

Мужик, сушись, крушиса,

Потей и работай,

А после хош взбесиша,

А денюжки давай... —

зрители, ранее воспринимавшие монолог настороженно, дружно расхохотались.

Вызывало смех и показное, нарочито подчеркнутое рыцарское отношение Виктора к Анюте. Плавильщиков играл влюбленного дворянина с большим пафосом, заламывал к месту и не к месту руки, выказывая свое отчаяние, прикрывал тыльной стороной ладони глаза, словно ослепленный красотой Анюты, выходившей в первых сценах вымазанной сажей.

Зрители хохотали, когда тщедушный работник Филат, домогавшийся благосклонности Анюты и получивший отказ, пообещал ей выломать ребра дубиной, хохотали, когда, вступив в словесный поединок за руку и сердце Анюты, Филат, похожий на общипанного воробья, дерзко заявил Виктору:

Да, петь и помнить то, што также и хресьяны

Умеют за себя стоять, как и дворяны.

А как преобразилась Анюта, когда узнала; что она дочь полковника Цветкова, дворянина! Сажа с лица исчезла, она стала выступать павой и совершенно перестала замечать Филата. Счастливо исчез и сословный барьер, разделявший Анюту и Виктора. Теперь они могут спокойно пожениться, тем паче что Виктор подкинул и Мирону, и Филату деньжат, за то, что они оба лишаются Анюты. Крестьяне тотчас успокаиваются, все кругом довольны:

Всех счастливей в свете тот,

Кто своей доволен частью!

Настю вызывали восемь раз и буквально засыпали цветами. Приехавший ревизовать московские театры главный надзиратель над всеми российскими зрелищами (должность, которую придумала еще Екатерина Великая), актер и режиссер Иван Афанасьевич Дмитревский, первый и единственный покуда академик из числа театральной братии, весьма хвалил Настю, актерским дарованием ее был просто очарован и звал ее и бывшего своего ученика Плавильщикова на гастроли в петербургский Императорский театр, где он вот уже более двух десятков лет исправлял должность инспектора. Прощаясь с Настей, старик даже прослезился и изрек фразу, которой его напутствовала в должность главного надзирателя театров великая государыня императрица: «Театр — это такое место, которое должно быть во всей строгости училищем добродетели и страшилищем порокам».

Итак, от поклонников нет отбоя. Букеты цветов в гримерной некуда ставить, и, отправляясь домой, она сама едва находит место в экипаже, настолько он заполняется цветами. Юноши с пылающими от восторга взорами бродят возле ее дома в надежде ее увидеть еще, что было бы для них величайшей радостью. А уж встретить ее возле дома или хотя бы поймать ее благосклонный взгляд из окна и вовсе несказанное счастье, ради коего, в чем они нимало не сомневаются, стоило часами мерзнуть под ее окнами.

Вот и Константин Львович Вронский, вручив шикарный букет цветов, зовет ее на лето с собой на Липецкие воды, что в устах сего красавца-ловеласа звучит почти равнозначно предложению руки и сердца.

Настя ответила ему беспечно:

— Хорошо, я подумаю над вашим предложением.

Окрыленный успехом Вронский тотчас изрек:

— А сегодня предлагаю провести вечер со мной. Мы отметим ваш успех и...

— Простите, Константин Львович, я немного устала и хотела бы отдохнуть у себя дома, — не дала ему закончить Настя, прекрасно понимая, куда клонит Вронский. — Как-нибудь в следующий раз.

— Вы обещаете мне? — попытался заручиться ее согласием красавец.

Настя беспомощно огляделась, пытаясь отыскать взглядом Дмитрия, но вместо него она увидела Каховскую. Александра Федоровна, восприняв ее взгляд как призыв о помощи, подошла к Насте и взяла ее под руку.

— Прошу прощения, сударь, но у меня к Анастасии Павловне есть очень важный разговор, — даже не глянув на Вронского, твердо заявила она и отвела Настю в сторону.

— Так вы обещаете мне? — воскликнул им вдогонку Вронский.

Настя оглянулась, но ничего не ответила.

— Чего он от вас хочет? — спросила Каховская, когда они сделали несколько шагов. — Будьте осторожны с этим господином. Мне говорили, что он известный похититель дамских сердец. Коллекционер, так сказать.

— Знаю, — ответила Настя и добавила с непонятной Каховской печалинкой: — Мне говорил об этом Дмитрий Васильевич.

— Какой Дмитрий Васильевич? — спросила Каховская.

— Нератов, — отчего-то зардевшись, ответила Настя.