— Прошу прощения, что вмешиваюсь! — Я поспешил приподняться, уже зная, что на заседании вполне допустимо в некоторых случаях перебивать говорящего, а вот устраивать многоголосье — запрещено строжайше. — Давайте сразу определим статус Терры. Считаю, что её недопустимо называть провинцией. Она формально не включена в состав вашего государства.

— Мы говорим о формальном положении мира или фактическом?

— Фактическое положение тоже довольно-таки сепаратное. Согласитесь. Мой мир живёт по своим законам и законы Мониля не собирается принимать. Так что речь может идти о симбиозе, а не о взаимопроникновении.

— Как у нас с тобой, а, милый? — с любопытством спросила айн.

— Ты не в тему.

— Я полагаю, нам необходимо куриально обсудить взаимодействие с Террой, а не то, как называть её в ходе обсуждения, — раздражённо произнёс один из старейших куриалов. Его я по имени не знал.

Ну да, конечно! Думаешь, купишь меня на эту хитрость? Сперва уступить потому, что вроде как название — это неважно. А потом получится, что я, как представитель своей родины, как бы признал её статус провинции своим молчанием, которое знак согласия, и давать задний ход уже глупо.

А вот на такую молчаливую капитуляцию точно нельзя соглашаться!

— В таком случае, не теряя времени, мы можем пока остановиться на «союзнике» и перейти к другим вопросам повестки дня, — нашёлся я.

— Если речь просто о союзнике, то что вы делаете в Курии? — лениво осведомилась ещё одна женщина-куриалка. Кажется, её зовут Фидейвилль. Наследница очень крупного землевладельца, довольно известная чародейка. Один из ведущих монильских экспертов в области масштабного магического конструирования. Мне ещё предстояла работа с ней, как только появятся идеи, на какой принцип следует опираться при перестройке мировой энергосистемы.

— Я ведь тут не просто так заседаю. Готов отдать свои умения и силы Монилю, несмотря на то что не считаю пока свою родину его частью в законодательном, судебном и исполнительном смыслах. О чём это говорит? О том, например, что в моём понимании страны вполне могут состоять в равноправном союзе, который выгоден обоим, но не подгребать друг друга под себя. Часть стран у меня на родине так и живут. Это объединение называется «Евросоюз». Семь стран, входящих в этот союз, являются монархиями, остальные двадцать — республиками. Им ничто не мешает представлять собой единый политический и экономический организм. — И я приготовился к долгому спору.

— Допустим, — ответил Дьюргам, судя по тону, принявший мои слова — безотносительно своего к ним отношения. — Допустим. Мы готовы обсуждать провинцию Хастарет и союзника Терру. Пусть так. Однако мы полагаем, что в дальнейшем формальная ситуация должна быть подвергнута корректировке. Если союз, то это нужно будет утвердить на уровне Курии, а также обсудить другие формальности. Нашему новому собрату из Терры-Беллесты должна быть понятна вся сложность процедуры.

— Понятна. Ещё как понятна!

Мне пришлось обсудить и добычу магических полезных ископаемых, и захоронение отходов, и торговые отношения двух миров — на всё это у меня имелось «добро» от ООН, а также лично от российского главы государства. Потом пару часов коллегиально пережевывать кучу вопросов, которые в другое время показались бы мне не стоящими такого пристального внимания. Но у куриалов на этот счёт имелось своё мнение.

К моему изумлению, вопросами практическими не обошлось. Когда поднялся вопрос моих взаимоотношений с «моими землями», я попробовал отшутиться. Не прокатило. Да, шутку приняли, но упорно вернули обсуждение в то же русло. Как обстоят у меня дела? Осознаю ли я, что несу перед Курией полную ответственность за своих людей? Как понимаю эту ответственность? Я даже напрягся, предполагая, что путь, по которому пошло обсуждение, очень уж перекликается с мнением айн, а о нём она постоянно напоминает мне. Хотелось воскликнуть: «Чего ж вы хотите-то от меня? Что ж вы насели-то так разом?» Особенно обеспокоила меня настойчивость Муйредаха.

Я знал этого чародея, ему принадлежала провинция Лозы. Несмотря на то что в первую очередь его землю я год назад спас от уничтожения, он относился ко мне с какой-то подчёркнутой брезгливостью и недоверием. Оспаривать моё право заседать в Курии он не пытался, подвергать сомнению вердикт Храма о моей безопасности и полной «человечности» тоже не решался. Однако у него на лице было написано: «Допустим, ты не кейтах, но лучше держаться подальше и руками не трогать. Допустим, ты возведён к вершинам власти законно, однако разве перестаёшь от этого быть опасным выскочкой?»

И, опять же, чужое отношение ко мне меня трогало мало. Любой имеет полное право относиться ко мне плохо, ежели ему того хочется, главное, чтоб держал себя в руках. Монилец будет со мной корректен и вежлив, как держится сейчас. Ну а обниматься нам в любом случае не придётся никогда. Главное, чтобы в политических делах он оставался в рамках целесообразности, практичности, справедливости и избегал бессмысленных придирок.

Так что от меня требовалось, пожалуй, то же самое — строго держать себя в руках. Мы ведь в официальной обстановке.