Однако даже при всех ужасных гонениях, например, на церковь политику по отношению к ней нельзя связывать с полным уничтожением и следует назвать беспощадным социальным террором. И так называемое раскулачивание – это тоже социальный террор (возникновение и смакование слова кулак в определенном значении – предмет специального лингвистического разговора). Отмечу, что почти фразеологизированная формула уничтожить кулачество как класс предполагает не только физическое уничтожение представителей этого класса, но и их переход, более или менее трагический, в другие сохранившиеся социальные группы.

Итак, в государственной политике следует различать «уничтожение» (геноцид, например), карательные меры (репрессии) и комбинацию одного и другого (террор). Кроме того, весьма полезно отмечать, какой именно признак человека делает его объектом уничтожения, репрессий или террора. Национальный или религиозный – тогда в случае уничтожения используется слово геноцид (с возможной последующей конкретизацией относительно нации и т. п.). В случае же террора или репрессий однословных национальных обозначений обычно нет. Их роль выполняют словосочетания типа террор в отношении крымских татар, репрессии против калмыков и т. п. Если определяющий «державный гнев» признак – «социальная принадлежность», то социоцид – это обобщенное название для «уничтожения социальной группы». В случае репрессий и террора выступают вполне конкретные словосочетания типа репрессии против интеллигенции, террор по отношению к служителям церкви и т. п.

Слово коррупция в последнее десятилетие стало в русском языке одним из самых употребительных. Оно устраивает и тех, кто коррумпирован, и тех, кто любит говорить о борьбе с коррупционерами.

Последних – потому, что порок власти обозначается все-таки более конкретно, чем просто порок. А первых – потому, что коррупция никого конкретно не называет и суть явления обозначает весьма размыто. Ведь для поджигателя всегда предпочтительнее слово пожар, как для палача – жестокость, а для хулигана или бандита – стычка, конфликт, а не агрессия, нападение или захват.

Согласно словарю академика Н.Ю. Шведовой, коррупция – это «моральное разложение должностных лиц и политиков, выражающееся в незаконном обогащении, взяточничестве, хищении и срастании с мафиозными структурами». Иными словами, коррупция – это глубокая нравственная порочность. Она проявляется в презрении к закону и в сотрудничестве с бандитами, а продиктована стремлением к непомерному личному обогащению. Причем взяточничество, вымогательство, казнокрадство – это лишь формы, позволяющие обогащаться. Согласитесь, что за словом коррупция стоит очень много разных элементов смысла: и корыстные цели, и разные способы их достижения, и общая моральная оценка личности. Хотелось бы говорить о каждом из этих явлений поконкретнее.

Для обозначения инстинкта, ведущего к коррупции, весьма удачное слово изобрел наш выдающийся современник, писатель Даниил Гранин. Именно у него я впервые встретил слово хапомания. Слова этого, насколько мне известно, нет в словарях. Но оно абсолютно внятно обозначает «страсть к тому, чтобы хапать». Первая его часть представлена не только в словах хапать ("хватать, брать, красть, присваивать"), хапуга ("жадный человек, готовый все взять себе, присвоить"), но и в других отглагольных производных хапнуть, хапок. Этот образ отразился и в прихватизация. Хорошо укоренена в русском языке и вторая часть гранинского слова. Мания – это и «сосредоточенность сознания на одной идее». Мания величия — это и «убежденность в своем превосходстве перед другими людьми"». Мания преследования – это и «страх, подозрительность и недоверие к другим людям». Мания может обозначать и сильное, почти болезненное пристрастие, влечение к чему-либо. Это значение представлено, например, в наркомания, киномания. От слов со второй частью мания легко образуются названия лиц: наркоман, киноман и хапоман.

Ценность придуманного Даниилом Александровичем слова по сравнению с коррупция состоит в том, что оно более конкретно. И внутренне прозрачно обозначает доминирующую, доходящую до болезни, не лимитируемую ни умом, ни нравственностью, всепобеждающую страсть. Страсть – хапать! Именно это слово точно определяет поведение столь многих состоящих при власти людей. В том числе и наших современников. Слово хапомания ставит абсолютно точный диагноз, определяя поведение человека и его ценности. Сам Даниил Гранин пишет: «Любой русский писатель, самый великий, радовался, когда удавалось обогатить русский язык хотя бы одним-двумя словами. Карамзин ввел слово промышленность, Достоевский – стушеваться. Кантемир… пустил в обиход великое слово гражданин. Странный это дар. Попробуйте ввести новое слово, да чтоб оно укоренилось…» Осмелюсь добавить, что введение нового слова не самоцель. Оно должно закрыть ту реальность, которая существует в жизни, но остается без этого слова безымянной либо требующей длинных многословных описаний. Как это, например, было до того, пока Михайло Ломоносов не придумал слово насос, а Карл Брюллов – отсебятина. Постоянно развивающаяся жизнь, с ее новыми артефактами и представлениями, требует новых слов. Без них язык отстает от главного требования жизни к нему – точно отражать, называть то, что в ней существует. Однако как бы ни было важно придумать слово, без которого язык не полностью адекватен реальности, оно должно еще укорениться в языке.

Такое укоренение делом подтверждает и богатство ресурсов русского языка, и необходимость не только его сохранения, но и развития. Чтобы язык не оставался охраняемым музейным экспонатом, но становился все более точным и эффективным орудием общения и развивающейся мысли. Для нас и наших потомков.

В процессе переименования милиции в полицию общественность взбудоражили публичные выступления сотрудников милиции, рассказывающих о нравах в их родном ведомстве. Как назвать действия этих сотрудников? Вынесли сор из избы? Это значит «разгласить нечто, касающееся только узкого круга лиц, связанных семейными или дружескими, деловыми отношениями». Нарушили корпоративную этику? В этом случае этика выступает в значении «нормы поведения, мораль человека какой-нибудь общественной или профессиональной группы». А прилагательное корпоративный определяет, что речь идет о «группе лиц, объединенных общими профессиональными или сословными интересами».

Иными словами, эти люди (при непременном условии, что они говорят правду) совершили не очень хороший поступок, поскольку поставили в неудобное положение своих сослуживцев и, может быть, даже друзей. Менее осудительно будет звучать разорвали круговую поруку. Последнее в современном русском языке, в частности, обозначает и «взаимную выручку» (что хорошо), и «взаимное укрывательство», то есть «умышленное сокрытие преступления или следов преступления» (что, разумеется, плохо). Однако в русском языке XXI века корпоративная этика гораздо употребительнее, чем круговая порука. А в рамках этики один шаг от нарушителя до слов непорядочный или предатель, содержащих уже категорическое осуждение.