– Ну, не нам судить, дочь… В каждой семье свои скелеты в шкафу спрятаны.

– Нет, не в каждой! В нашей, например, нет никаких скелетов!

– Ну да… Мы – вполне счастливое исключение? – И, обернувшись к жене, проговорил деловито: – Тебе сколько времени на сборы потребуется, Ириш? Вообще-то я уже такси вызвал.

– Да какие сборы? Я готова, в общем. А подарок для Петра Яковлича у тебя есть?

– Есть, по дороге купил.

– Тогда поехали.

– Ну и отваливайте, ренегаты! – сердито пробурчала под нос Машка. – А я отбивных на ужин нажрусь, вот.

– Я тебе нажрусь! – выросла перед ней тонким изваянием Сашка. – Только попробуй мое отражение обезобразить! Пошли на балкон, шпинатиком будем пробавляться! Пап, а можно мы из твоей коллекции бутылочку красненького французского украдем?

– Валяйте, только не до поросячьего визга, блюдите статус девочек из хорошей семьи.

– Да когда это мы… – взвилась было Сашка, но тут же обмякла, поняв, что отец всего лишь насмешничает. – Ладно, идите уже, раз вы такие.

Шоссе было мокрым от дождя, ветер из приоткрытого окна зыбко гулял по салону. Она поежилась, обхватила себя за предплечья руками.

– Закрой окно, простудишься.

– Да ничего, мне не холодно.

– Ты сегодня грустная какая-то, или мне показалось?

Повернула голову, глянула на него быстро. Сказать, не сказать? Нет, не стоит, наверное. Откуда ему-то знать, что тетя Маша имела в виду, когда писала про загадочные «обстоятельства», о которых «девочка, не дай бог, узнает»?

– Конечно, я грустная, Игорь. Недавно близкого человека похоронила.

– А, ну да, извини, не подумал. Еще и в гости тебя потащил. Устала, наверное? Или, наоборот, ничего, развеешься?

– Да. Я Ольгу давно не видела. Как у них дела? Самсонов небось опять ее капризами изводит?

– Все как обычно. Самсонова не знаешь, что ли? Как Стародубцевы третьего ребенка родили, он сам не свой стал. А если теперь еще и Яковлич надумает молодую жену обрюхатить, то, считай, Ольге таблетками от невроза надолго впрок запасаться надо.

– Да уж, бедная. Вот не понимаю я их с Самсоновым. Если так ребенка хотят, давно бы уж придумали что-нибудь!

– Послушаешь тебя – любую беду руками разведу. Видимо, все не так просто, если ничего придумывать не решаются. Да и вообще – они оба странные ребята. Смотрю на них порой и удивляюсь, отчего так долго вместе держатся.

– Они просто любят друг друга.

– Ну, тогда тем более странно. А впрочем, тебе виднее. Она ж твоя подруга, а Самсонов мне больше партнер, чем друг. Но с партнерами обычно интимные дела не обсуждают.

– Да зануда он, а не партнер!

– А мне его занудство ничуть не мешает. Наоборот, иногда для дела полезным бывает. Зануды, как правило, преданные друзья, у них сверхчестность на генном уровне заложена.

Она хмыкнула, отвернулась к окну, подумав про себя – да ради бога, партнер так партнер. Это уж не ее дело, как любимый муж расставляет приоритеты в партнерстве и дружбе. Ему виднее. Но все-таки надо отдать им должное – эта дружба-партнерство действительно дорогого стоит. Повезло мужикам – весьма редкий по нынешним временам случай, чтобы четверо мужиков, скооперировавшись в одном деле, ни разу крупно не поругались, не потащили свою общую телегу в разные стороны, стремясь подгрести под себя кусок посытнее. И как это им удается, интересно? Они ж такие разные.

Паша Самсонов, например, жуткий интроверт, как говорит Игорь, «любит покатать масло в голове». Уж непонятно, как этот процесс «катания» происходит, но наружу всегда выплескивается одно недовольство. Про таких говорят – брюзга. Больше всех, конечно, Ольге достается, его жене. Хорошо, что у нее характер легкий, уживчивый, умеет на его брюзжание не обижаться, хотя и случаются в нем явные переборы, даже жестокие. Разве можно все время упрекать жену, что родить не сумела? Всякие же бывают обстоятельства. Просто удивительно, как Ольга все это терпит! Любит, наверное… Другого объяснения, как ни старайся, не придумаешь.

А Юра Стародубцев – полная противоположность Паше. Добрый, смешливый, рыхлый увалень, преданный семьянин. До фанатизма обожает квелую женушку, из которой, бывает, и трех слов за вечер не вытащишь. Правда, когда речь о детях заходит, Катя сразу оживает, глаза начинают блестеть, но тут же пугливо оглядывается на Ольгу с Пашей и замолкает на полуслове – боится этой темой боль причинить. Нет, вообще она ничего, эта Катя. Скучная особа, конечно, а так – терпеть можно.

Бог весть каким ветром Петра Яковлевича Горского в эту компанию занесло. Говорят, раньше неплохим адвокатом был, в криминальной среде уважаемым человеком, на этих делах и капиталец, наверное, сколотил, вошел в дело равным партнером. Но слишком он отличался – и возрастом, и повадками. Скорее в отцы годился, чем в друзья. Но не приведи господи хотя бы обиняком напомнить ему про возраст – тема была в разговорах такой же запретной, как отсутствие наследников в семье Самсоновых! Петр Яковлевич обижался страшно, сразу пыжиться начинал, о подвигах сексуальных рассказывать. А потом еще и доказательства норовил демонстрировать, можно сказать, вживую. Ждешь, например, на день рождения его с женой Надей, а из машины какая-нибудь красотка выскакивает, и пожалте бриться, знакомьтесь. Ирина в эти моменты на него злилась, обижалась за Надю и мысленно обзывала павианом и стариком Козлодоевым. Как в той песенке – «…ползет Козлодоев, мокры его брюки, он стар, он желает в сортир…». Хорошо, Игорь ее мысленных песенок не мог слышать. Явно бы не поприветствовал такого неуважения к партнеру.