Шрифт:
– Отвечай! – ещё один удар, я задел гаду висок костяшками. – Кто тебя послал охранять Андре Ремапа?
– Я не скажу!
Надеюсь, получив в живот, он начнёт рассуждает более здраво.
– Отвечай, скот!
– Нет!
Ладно, бестолковый упрямец, для тебя не пожалею ещё одной Бабочки. Расправив складной сюрикен, я вогнал его в плечо языка и зафиксировал тому руки, чтоб и дёрнуться не смел. Осталось подождать, когда звёздочка раскалится добела…
Ровно в тот момент, как тварь начала шипеть от жгучей боли и пытаться стряхнуть Бабочку головой, я спросил снова:
– Так кто тебя послал?
– Я не скажу!
– Тогда жди. Эта штука обуглит тебе плечо, а потом мы её вставим в другое место… Так кто?
– Рамон, – заставил-таки невыносимый жар складно лепетать молчуна, – Рамон Бернадоте…
– Кто это? – по нарастающей отведывает моей ярости поганец.
– Он наш начальник… начальник охраны. Лично нас обучал… Я не знаю, кто нанял его и нас: нам велено не задавать вопросов!
– Зачем охранять Андре Ремапа? Зачем он вам?
Очередная волна боли скрутила языка в узел, но тот пошипел и собрался с силами:
– Нам велено не задавать вопросов. Сказали не докучать учёному, сидеть тихо и реагировать на колокольчик, и неважно, зачем Ремап в него позвонил. На этом всё, больше распоряжений не было. Пожалуйс…
– Сколько вы здесь?
– Четыре… четыре дня.
– Что среди вас делает иоаннит?
– Кто?
– Древний Орден! Иоаннит! Откуда он?
– Понятия не имею…
– Тот, первый, широкоплечий! Откуда он?
– Я не знаю, он с нами недолго, не больше двух недель. Я понятия не имел, кто он, остальные тоже.
– Отдыхай.
Рискуя обжечь пальцы, я вырвал Бабочку из раны и накормил неприятеля плотным хуком. Жаль, попалась шавка, в лучших традициях ничего не знающая. Всего одно имя, как и в случае с учёным, может закончиться ничем.
Я поднялся наверх – пришлось пройти мимо обугленного пятна, где воняет остатками Напитка Саламандры. А эти ребята славно потрудились: затушить горящую жидкость непросто.
Вот и снова комната Андре. Боже, ветер, наша драка с иоаннитом и, конечно же, дыра от заклинания превратили её в музей последствий войны. Бумаги не прекращают порхать, я случайно ловлю пару из них и убеждаюсь, что не понимаю ни строчки из записей и ни чёрточки из чертежей.
В коробках лежат какие-то механизмы, детали, много медной проволоки. Я бы, конечно, мог сделать ходок двадцать и перетащить всё в подвал банды… потом ещё трое суток, чтоб просто всё изучить.
К чертям!
Я начинаю выворачивать столы наизнанку, выбрасывать на пол непонятные документы и просто безделушки. У Андре нашлось всё, вплоть до ящиков, битком набитых тканями и нитками.
Никуда не делся и мой пистолет – валялся меж грязными сапогами.
Но у физика обнаружилась ненависть к коллекционированию корреспонденции: я не нашёл ни записки, ни письма.
Загромыхали сапоги где-то на первом этаже. Я выбежал навстречу, готовя огнестрельное оружие, но наткнулся всего-то на дочь с верным верзилой. Их, конечно, впечатлило, что я сотворил с обыкновенным домиком. Не сам, конечно, мне помогли.
А тыкать в них, пусть они больше смотрят на трупы, чем на грозное дуло, неприлично. Я убрал пистолет и двинулся к парочке, не скрывая своего недовольства. Первым делом я отметил, что в руках бандитов не вертится упирающийся профессор. Что ж надо было делать, чтоб не угнаться за великовозрастным умником?
Виктория, увидев меня, нервно рассмеялась:
– Ты как это… всё понимаю, но чтоб потолок…
– Где Ремап?
– Упустили, – пристыжено ответила дочь. – Не знаю, откуда у него такая прыть, но он скакал по переулкам, как заяц.
– Я не сразу понял, что происходит, – добавил Штиль, – спохватился, когда из окна выскочила Бестия. Бросился следом, мы долго за ним гнались, но он изловчился прыгнуть в экипаж и оторваться.
– Плохо, – скупо бросил я.
– Можно ещё…
– Пойдём давай отсюда, жандармы скоро нагрянут.
Мне не дали сделать и трёх шагов – довольно грубо в плечо толкнул амбал. Я обернулся к гневно раздувающему ноздри здоровяку.
– Ты как разговариваешь с Бестией? Чьим бы отцом ты ни был, с предводительницей так языком не вертят!
– Я вас сейчас выпору, ротозеи – не моргнув глазом, ответил я наглецу. – Ты бы и вовсе молчал. Идём отсюда.
– Слушай ты…
Тут я просто не выдержал и хлёстко дал выродку ладонью в кадык. Не покалечится, зато запомнит надолго. Он, насколько я понял, как раз с моментами касательно запоминания и рассуждения слаб.