На тротуаре, перед входной дверью, от только что выпавшего снега остались лишь лужицы. Барбара держала руку на дверной ручке и надеялась, что вот-вот из-за угла или из-за кустов зелёной изгороди появится Чапа. На всякий случай она тихонько позвала: «Чапа!» и посвистела. И — о чудо! Из-за угла дома послышалось топот собачьих лап и кряхтение собаки.

— Ах ты, Чапа!

В голосе Барбары прозвучали и радость, и укоризна. Но оба чувства были преждевременными: тот, кто подбежал к Барбаре и положил свои тяжёлые лапы ей на плечи, так что девочка чуть не упала, а большим тёплым языком облизал её лицо, был вовсе не Чапа.

— Нильс!

Большая собака выглядела довольно смешно, когда она, как щенок, стала радостно танцевать вокруг девочки.

— Как ты здесь очутился? — удивилась Барбара.

— Здравствуйте! — последнее слово было сказано соседскому дяде, который стоял в дверях и пристально разглядывал Барбару и сенбернара. — Давай лучше пойдём к пруду, — сказала девочка. — Здесь нельзя спокойно поговорить.

Они пошли к пруду, Барбара села на скамейку, а сенбернар положил свою большую голову ей на колени.

— Расскажи теперь, как живут там другие — Рекс и Лырри, и все остальные! — попросила Барбара, гладя голову собаки со сбившейся шерстью.

— Рекс… Рекс, кажется, погиб, — вздохнул Нильс. — Я боюсь, что все они там погибли.

— Что, лесные собаки?

— Да нет, лесные собаки после того, как ты нам сделала костёр, стали намного осторожнее, они больше не показывались на территории собачьего дома. Зато они смелее стали нападать на людей. Говорят, Нинну и её злой жених даже напали на одну дачу, украли со стола, накрытого во дворе, мясо и вонзили клыки в руку хозяина дачи. После этого охотники организовали большую облаву, но, к сожалению, не на лесных собак. Они пришли к нашему собачьему дому и, поскольку точно не знали, как выглядят лесные собаки, посчитали, что мы, да-да, именно мы и есть лесные собаки, и открыли огонь. Рекс — вечная ему память! — к счастью всё понял, в то время как семейство гончих потеряло голову: их учат держаться блике к людям с ружьями… боюсь, что из семейства Сирки никто не остался в живых… Люди стреляли в собачьем доме по всему, что хоть немного двигалось. То, что Рекса ранило, это я видел, но когда он на трёх ногах допрыгал до кустарника, он не жаловался и не охал, как собаки поменьше, а наставлял других: убегайте как можно дальше! В этих краях в ближайшее время не следует показываться людям на глаза! А если побежите на городские улицы или даже на поезд, держитесь поближе к какому-нибудь человеку, от которого пахнет добротой, тогда все посчитают, что это его собака и оставят в покое! Помните, не все люди плохие!

Барбара вытерла глаза:

— Должен Рекс остаться в живых! Должен!

Нильс покачал головой:

— Я тоже надеюсь на это. Он был… есть… всё-таки очень умной собакой. Я убегал всё дальше и дальше от шума стрельбы, иногда немного отдыхал, а потом бежал опять. В конце второго дня я прибежал на железнодорожную станцию и помаленьку обнюхал воздух вокруг. Вскоре я почувствовал запах хорошего человека — это был маленький мужчина с седыми волосами и в очках, который в ожидании поезда читал газету и грыз бутерброд. Естественно, я не стал выпрашивать у него кусочек, но когда я посмотрел в упор на этого мужчину, у меня, наверное, полились слюнки. Он поднял глаза от газеты и засмеялся: «Что, захотелось сырной булочки, а?», вытащил из сумки целый бутерброд и бросил мне. Он целым и невредимым оказался в моём желудке. Мужчина дал мне ещё печенья и конфету, а когда поезд, свистя, подъехал к станции, я сделал вид, что иду за станцию, но на самом деле тихонько ступал за хорошим мужчиной по ступенькам вагона. Я смог проехать довольно долго, прежде чем пришла тётя и сердитым голосом стала спрашивать: «Чья собака сидит в тамбуре? Ведь люди боятся переходить из одного вагона в другой, когда такая мордастая собака там несёт охрану!». Конечно, никто не признал меня своей собакой и на следующей станции меня согнали с поезда. Дальше я путешествовал с одной большой семьёй, потом с двумя девочками с длинными косами…

Пришлось много пройти пешком, и, наконец, природа стала как будто бы знакомой. Тогда я почувствовал, куда я точно должен идти. Я искал тебя много дней, местные собаки оказались в основном отзывчивыми и разговорчивыми. Как только я описал тебя и Чапу, мне показали, где ты живёшь. Только я вначале не осмеливался спрашивать про Чапу, прости, я совсем не был уверен, оставила ли ты его себе…

— Конечно, Чапа моя собака! — подтвердила Барбара. — Папа-мама и даже Маргит уже почти освоились с ней. Хотя иногда бывают и неприятности. Папа каждое утро бегает и гуляет с Чапой, говорит, что благодаря собаке у него пропал живот и всё такое, что как-то странно взрослому человеку бегать просто так, а когда с собакой, то это хорошее объяснение! Только… только Чапа убежал сегодня вечером! Просто побежал в кусты и пропал! Честное слово, я ему не сказала ни одного плохого слова, не говоря о том, чтобы его пошлёпать!

— Как он мог быть таким глупым! — Нильс покачал головой. — Послушай, а не была ли здесь замешана лапа какой-нибудь собачки-девочки?

— Ну да, был один спаниель, Мими, с ней они и убежали! — посетовала Барбара. — Хозяин Мими — мальчик из нашего класса, и он получит от мамы сильную головомойку, если порода Мими будет испорчена!

Нильс засмеялся:

— Ну и Чапа! Уже превратился во взрослого! Ох, тогда не бойся ничего, в таком случае он скоро вернётся домой! Тогда можешь его немного поругать, но это особенно не поможет — я помню из своей юности, что значит получить приглашение на свадьбу! Ты просто должен идти, будь что будет, еда, вода и даже хозяйская семья вдруг вычеркиваются из головы, ты сорвёшься даже с цепи и побежишь на свадьбу. Рядом с моим настоящим домом когда-то жила маленькая пекинская собачка Фифи, вспоминаю, с чрезвычайно истеричным характером собачонка, но когда я ранней весной почувствовал на лужайке с подснежниками запашок её свадебного приглашения, ох, перед глазами запестрило, я вырвался из рук маленькой хозяйки и убежал под окна Фифи! Там уже была дюжина собак нашего района, которые несли вахту: там были овчарки, колли, дворняги и пудели. Когда наступила ночь и на небе появилась луна, мы, соревнуясь, пели Фифи романсы до тех пор, пока хозяин дома не прогнал нас лопатой для снега… Но мы на это не обращали внимания, через некоторое время мы возвращались обратно и начинали всё сначала. Особенно упрямым оказался пудель Ресси, у него было около ста куплетов в голове, один из них, как я помню, был таким: «Фифи! Слава тебе, Фифи с пушистым хвостом! Из-за тебя я с радостью принял бы яд! Во имя тебя отказался бы от вкусной косточки, даже от хвоста слона и даже от хобота!». Были драки и толкучки, но Фифи вышла замуж за похожего на себя носатика Боба, и как ему было неудобно перед своими хозяевами! Так, очевидно, будет и с Чапой, так что не переживай.

Барбаре стало легче:

— Да, а где ты, Нильс, сейчас живёшь? — вдруг догадалась она спросить.

— Ах, да так, то здесь, то там, — пробурчал Нильс. — Я ещё не нашёл свою маленькую хозяйку, ни одна собака ничего не знает про неё. Я подумал, может, удастся попасть в собачий дом или парк, как ты там его называла… Временно, конечно.

Барбара почувствовала, как загорелись щёки:

— Знаешь, Нильс… Этого парка для собак ещё не существует. Мне показалось, что в нашем районе не так много бездомных собак и… да и дел было так много.

Челюсть Нильса разочарованно поникла, но он добавил безразличным тоном:

— Ну, конечно, люди должны делать человеческие дела… И сейчас на улице не так холодно, видишь, снег сразу растаял. А у меня толстая шуба, как у медведя!

— Ой, Нильс, мне сейчас пришла в голому замечательная идея: до тех пор, пока Чапа на свадьбе, ты мог бы спать на его месте в прихожей! Пойдём сейчас же к нам!

Казалось, что поначалу дома всё было спокойно: из большой комнаты раздавались приглушенные выстрелы — папа-мама смотрели какой-то приключенческий фильм, в коридоре, лицом к стене стояла Маргит и говорила по телефону.