— А потом выяснилось, что жертву отравили, — продолжала Маринкова.

— Да оставьте вы этот фильм! — слегка повысил голос доктор Эйве. — Сейчас нас интересует, что произошло в селе.

Петрова изящным движением откинула назад свои пышные волосы.

— Две недели назад здесь умер старик. Жил он один, Похоронили его, как положено, а вот сегодня произвели эксгумацию, и носятся слухи, что умер он не собственной смертью.

— Значит, и его отравили, — заметила Маринкова.

— Отравили?! — скептически ухмыльнулся Выргов. — В наше время очень трудно кого-нибудь отравить. Власти строго контролируют продажу ядов. Даже мышьяк невозможно достать, не то чтоб цианистый калий или что-либо подобное.

Внезапно я понял, почему мне так несимпатичен этот маленький человечек. Он страшно напоминал проклятого старшину, который всегда ко мне придирался и регулярно лишал меня увольнительной в город. У него была такая же ухмылка.

— А вам откуда это известно? — спросил Бармен, т. е. фармацевт. — Вы, случайно, не пытались отравите свою жену?

Выргов промолчал, но улыбочка из скептической превратилась в презрительную. Моя же Лоллобриджида наивно оглядела присутствующих:

— Наверное, он отравился грибами. В этом лесу навалом грибов. Если вы смотрели фильм «Я, Клавдий», то помните — там все травились грибами.

— Да, но старик не был императором, — мрачно произнесла Маринкова. Наступило тягостное молчание. В тишине было слышно, как ветер раскачивает голые тополиные ветви и пригоршнями бросает в окна дождевые капли. Стоял конец ноября, и каждое утро мы ожидали увидеть вокруг снежный покров. Однако снега пока не было.

Прерывая затянувшуюся паузу, Фифи, будто в желании продолжить пьесу, сказала:

— Верно, там все травились грибами.

Ее слова прозвучали приглашением к следующей реплике, и доктор Эйве ее произнес:

— Не забывайте: кино и реальная действительность — разные вещи. Мне, например, еще не приходилось слышать, чтобы кто-то из деревенских жителей отравился грибами. Обычно это удел городских грибников-новичков, а также мнимых знатоков, отправляющихся в лес со справочниками Грибы в Болгарии. Вы, может быть, слышали, как одна профессорская семья из Софии…

— Слышали, слышали, — перебила его Вэ Петрова. — Об этой истории рассказывают лет десять, мне от нее уже плохо делается. Давайте лучше послушаем, что обо всем этом думает наш Профессор.

Она имела в виду меня, хотя до звания профессора мне так же далеко, как до Луны. Я всего-навсего выпускник юридического факультета, приехавший в дом отдыха, чтобы писать дипломную работу.

— Жизнь человека — вещь хрупкая, — глубокомысленно заметил я. — В судебной практике известны самые невероятные случаи лишения кого-то жизни. Но проблема не в том, чем и как отравлен человек, а кем и почему, если вообще был отравлен, чему я не очень-то верю. В момент эксгумации это невозможно установить. Необходимо сделать лабораторные анализы, а для этого нужно время.

— Правильно, — послышалось из прихожей, и все мы повернулись на голос. В полутьме вошедшего не было видно, но голос был знаком: он принадлежал директору дома отдыха, который шел к камину. — Был ли он отравлен и вообще была ли его смерть насильственной — об этом будет известно завтра. Пока еще ничего не установлено.

Он щелкнул на ходу выключателем. Над нашими головами вспыхнул свет, и мягкая, как кошачье мурлыканье, интимность обстановки тут же испарилась. Директор включил телевизор, проявляя трогательную заботу о том, чтобы мы не пропустили выпуск новостей. Доктор Эйве кивнул в сторону шахматной доски:

— Сыграем?

Но Леля улыбнулась ему своей подкупающе ласковой улыбкой:

— Мы с Профессором пойдем подышим воздухом.

Когда мы повернулись к выходу, я просто физически ощутил, как мне в затылок нацелены семь дул снайперских винтовок. До этого Леля никогда еще не позволяла себе такой интимности, и поэтому, как только мы оказались на улице, я спросил:

— В чем дело, моя радость?

Ветер стих и дождь перестал, но было очень холодно.

— Не хочешь немножко прогуляться? — В такую погоду?

— А что в ней особенного — погода как погода!

— Хорошо, — сказал я. — Выбирай направление! В сторону леса или в сторону села?

— Да все равно, — Леля прижалась ко мне. — Просто мне захотелось убраться из этой заплесневелой компании.

Перед домом отдыха была асфальтированная площадка, от которой отходили дороги в трех направлениях: одна — узкая дорожка, вьющаяся среди молодого сосняка, — вела к станции; другая — налево — шла к селу; третья — крутая тропинка — взбегала к вершине холма, прямо над домом отдыха.