Сзади возник официант и поставил на стол нечто, похожее на глиняный стаканчик с отбитым краем.

— Что будем есть? — Байкалова с интересом оглядела подносы с дежурными мексиканскими блюдами.

— У меня аппетита нет, — пожаловалась Ирина. — На днях у телецентра меня зачем-то решил переехать какой-то горбун… Вдобавок, кошмары снятся, Яшка из другой комнаты слышал, как я во сне кричу.

— Да ты что?.. — Байкалова с аппетитом ела мясо из горшочка. — А что за горбун у телецентра? Похож на того, парижского?..

— Похож, — кивнула Ирина. — Лицо такое же злое.

— И одет в лиловое? — деловито спросила писательница, доставая ложкой из горшочка мясо. — Нет? Ну, значит, не он, успокойся! Мало ли горбатых в Москве? Нет, я не могу это есть — чересчур острое мясо! — Байкалова отставила пустой горшочек. — И чего они сюда напихали? А цыпленка у вас нет?.. — обратилась она к официанту.

— Но почему мне встретился горбун именно после приезда из Парижа? — пробормотала Ирина.

— Совпадение, — по слогам произнесла Байкалова.

— А кошмары?.. Я ведь даже из-за них к психоаналитику пошла.

— Ты просто себя накручиваешь, Ира, сон — это сон, а тот, кто тебя чуть не задавил — обычный московский трамвайный хам! Всё, забудь, — Байкалова с сожалением посмотрела в пустой горшочек. — И смотри по сторонам, ведь кругом тысячи машин с близорукими водителями. Ты жить хочешь?..

Ирина покачала головой.

— И зачем только я ездила в этот Париж? Мало мне было моих обычных проблем, а теперь ещё каждую ночь кошмары снятся…

— Почему мне никто не снится? — проворчала Байкалова. — Знаешь, я бы не отказалась увидеть во сне сюжет для небольшого романа.

— Сюжет? — растерянно переспросила Ирина. — Я завтра еду с мальчишками к Хазаровым на дачу, могу предложить место в нашей машине.

— Неужели ты мазохистка, Ира?.. Смотри сама, но пусть лучше твоя мама отвезёт их на эту дачу и привезет обратно! — возмутилась Байкалова. — Ты ведь до сих пор влюблена в него, я же вижу по глазам. А если у них обычное человеческое счастье? Поверь мне на слово, эта Тамара что-то для него значит, если он женился на ней…

— А я постоянно корю себя, — шёпотом призналась Ирина. — Я ведь могла познакомиться с ним поближе год назад, он пытался за мной ухаживать, но мне было не до любви, а потом было уже поздно, словно распахнутая настежь дверь захлопнулась прямо на моих глазах.

— Знаешь, что?.. Прекрати жалеть о прошлом, — Байкалова решительно поднялась. — Пошли быстрей, а то у меня дома кот голодный, небось, уже все обои ободрал, пока я тут прохлаждаюсь.

Они расплатились и вышли из бистро под звуки регтайма Джоплина. Оживлённо разговаривая, они не обратили внимания на слепого, сидящего на асфальте у бистро с кепкой, в которую ему кидали мелочь. Слепой поднял кепку и, ловко поднявшись, оправился следом за ними.

ДУРНЫЕ ПРЕДЧУВСТВИЯ

На Литовском бульваре цвели тысячи лип.

«Всё-таки ночные съёмки самые выматывающие», — свернув к дому, подумала Ирина. Она прибавила шагу, аккуратно обходя глубокие лужи — ночью прошел сильный дождь.

«Зачем ты хочешь поехать на эту дачу? — спросила она себя, и сама же ответила: — Но ведь он пригласил моих мальчишек! Да какая разница, поеду — не поеду?.. Может быть, не поеду».

Навстречу шёл дворник, рьяно царапая метлой чистый после дождя асфальт. Под ногами что-то громко хрустнуло и Ирина бросила взгляд на землю, там среди веток валялась кость, похожая на ту, которую она нашла и снова закопала в землю на крыше замка графа Калю. Ирина наклонилась и машинально подняла её, и в ту же секунду зеленоватое свечение накрыло её с головой.

— Ах!..

Мимо, поскрипывая, ехал почтовый дилижанс на деревянных колёсах в ошмётках жирной грязи. Знакомая пегая лошадь шла в упряжи и, помахивая головой, косила на Ирину большим синим глазом с густыми ресницами… Литовский бульвар куда-то исчез, Ирина стояла у стены высокого дома, от которого пахло тяжёлой сыростью. Она инстинктивно вжалась в мягкий лишайник, растущий прямо из пористых камней за спиной, и почтовый дилижанс проехал мимо, чуть не отдавив ей ногу!.. Затем дилижанс вздрогнул и остановился, открылась дверца, и из неё прямо в грязь выпрыгнул горбун в лиловом палантине, и оба — горбун и лошадь повернулись, всматриваясь в Ирину.

Кто-то сильно потряс её за плечо.

— Тут машины ездят, чего встала? — зло гавкнул дворник, пожилой татарин с глазами варана. — Это что у тебя? — дворник хищно протянул руку. — Это моя территория и всё, что здесь валяется принадлежит мне.

— Берите, — кивнула Ирина, и кость перекочевала в его грязную лапу. — Вы не видели только что тут лошадь и карету? — уже уходя, обернулась она.

— Кроме тебя лошадей тут не вижу, — цыкнул языком дворник. — И жена у меня молодая, не чета тебе! Иди-ка отсюда, и кость свою забирай, на, бери…