— Они все на иностранном языке, — сказал Поллокс. — Я ни один не могу прочесть.

— Я знаю, — ответил Чарли. Он развязал один из свитков и разложил его на столе. Едва взглянув на него, он отпустил свиток, и тот самостоятельно скрутился обратно в трубочку.

— Я должен был это предвидеть. Это халдейский. Древний язык Вавилонии. Общепринятый язык для чародеев, магических обозначений и рецептов с содержанием глаза тритона и языка собаки.

— Это можно перевести?

— Думаю, Джереми сможет это прочесть, и возможно, Эвелин.

Чарли сделал шаг назад и обвел взглядом кабинет.

— Потребуются месяцы, чтобы сделать хотя бы краткий анализ всех записей, и вероятнее всего, мы не найдем ничего, кроме его расходных счетов. Здесь нет ни одного понятного документа?

Поллокс открыл еще несколько ящиков, вытащил наугад пару папок и проглядел их.

— Боюсь, что так, Ваше Высочество.

Чарли тоже достал несколько папок. Затем положил их обратно.

— Да, похоже, что… Погоди, что это?

Он перенес последнюю папку на стол и посмотрел на нее внимательнее. Она содержала несколько больших пергаментных листов. Каждый лист в развернутом виде был размером со столешницу. Они были исполосованы светлыми голубыми линиями. Поллокс заглянул принцу через плечо.

— Это план проекта выдолбленных дорог.

— Да, это точно он, за исключением пометок на халдейском языке, языке магов. Почему Королевский Главный Маг интересовался общественными работами?

— А почему он решил ликвидировать кур? Тессалониус интересовался многими вещами.

— В строительстве дорог нет ничего магического. Эти проекты потому и называются общественными работами, потому что требуют больших трудовых затрат.

— Но если он одобрил этот проект, — бодро сказал Поллокс, — тогда, возможно, вы правильно делаете, что воплощаете его в жизнь.

Чарли обдумал его слова.

— Верно. Предположим, он способен предсказать погоду. Если он узнал, что будет засуха, он мог догадаться, что потребуется проект общественных работ.

— Точно. Или…, — Поллокс заколебался.

— Или что?

— Или он мог ожидать начала войны, Ваше Высочество. Для быстрого перемещения армии и техники необходима развитая система дорог.

Чарли решил, что это вполне вероятно. Плоские равнины давали широкие возможности для военных маневров. Могли ли выдолбленные дороги заменить брустверы и окопы во время битвы? У него не было опыта военных действий, чтобы судить об этом. Он откинулся в кресле мага, поднял согнутую в колене ногу, обхватив ее руками, и повернулся к окну, разглядывая снежные горы, за которыми находился Храм Матери.

— Поллокс, устрой мне встречу в дядьями.

Шао шагала по территории храмового комплекса, белые одежды облегали ее стройную фигурку, длинные черные волосы свободно развевались позади. Она знала, что за ней наблюдают сотни туристов, и потому хранила на лице спокойное безмятежное выражение. Внутри же у нее все кипело.

Что она наделала, упрекала она сама себя? Как могла быть такой глупой? И зачем она себя так с ним повела? Ревновала, спорила? Что он теперь о ней думает?

Что ей сейчас действительно необходимо сделать, так это обсудить ситуацию с другими девчонками. Или, по крайней мере, хотя бы с одной из них. Но в Храме Матери не было девушек, с которыми она могла бы поговорить. Сили на два года моложе Шао и еще ничего не понимает. Занг на два года старше и уже уехала. Она отработала положенный срок в качестве Верховной Жрицы и вернулась домой. Но подобной глупости, поклялась себе Шао, она никогда не совершит.

Девушка поднялась по открытым ступеням и остановилась передохнуть на плоской крыше невысокого здания, подставив лицо солнечным лучам. Постепенно до нее дошло, что шум толпы внизу затих, и, взглянув через перила, она обнаружила скопление людей — паломников, туристов и монахов, уставившихся на нее. Она вскинула руки в благословляющем жесте, и люди склонили головы. Она со вздохом отвернулась. У нее есть большая проблема. Она не может вернуться домой после всего, что произошло. Здесь она была Верховной Жрицей. А дома может опять стать собственностью семьи. У нее заберут все ее деньги. И скорее всего, продадут богатому мужу, и она станет уже его собственностью, к тому же, вынужденной подчиняться свекрови.

Ну уж нет. Ни за что на свете.

Она остановилась в дверном проеме. Он открывался на лестницу, ведущую вниз, в комнату без окон. За дверью сидел монах в позе лотоса. Он улыбнулся и кивнул Шао, но она вошла не сразу. Ее наставник не любил света. Солнце стояло в зените, и Шао подождала около получаса, пока оно немного не сдвинется, и от двери не упадет узкая полоска тени. Только после этого она вошла внутрь.

Как только она достигла нижней ступеньки, вспыхнула свеча. Ее наставник, человек, научивший ее всему, что она знает в профессии, сидел в низком кресле. Он был одет в такую же рясу, как и остальные монахи, низко опущенный капюшон скрывал лицо. Однако, она чувствовала, как он смеется над ней из-за того, что произошло, хотя сама она не находила в этом ничего смешного.

— Все прошло хорошо? — спросил он.

Шао почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Но она ответила бесстрастным профессиональным тоном:

— Я сделала все, как вы велели.

— Очень хорошо. А кроме этого, что еще делала?

Шао ощутила, как заливается краской. И порадовалась тусклому освещению.

— Он… совсем не такой, как я думала.

— Я полагаю, он все равно тебе понравился.

— Ммм, да. Но он производит впечатление весьма раздражительного человека.

Мужчина в синей рясе рассмеялся.