Уже прорвалось в возок несколько самых отчаянных разбойников, гремят в нем сундуки; уже не отбиться на этот раз Шалиньяку от обступивших его врагов — но вновь клубится пыль на дороге, по которой ускакала Янка, и уже не облачко — огромное облако!..

Обнаженные сабли и мечи сверкают из облака, как молнии, в рокот грома сливается конский топот. И развевается над войском королевское знамя с орлом, а за знаменем скачет на белом коне сам король Казимир в доспехах не по росту: тонкая шея торчит из ворота кольчуги, шлем велик, сползает ни лоб — но худое лицо с жиденькой бороденкой воинственно, и глаза горят давно забытым ощущением сражения!

Черный рыцарь оглянулся — победоносная лавина катилась на него; он крикнул что-то и первым, повернув коня, поскакал прочь.

За ним побежали воины, оставляя раненых, возок и несдавшихся его защитников.

Янка соскочила с коня, бросилась к Ромуальду, лежавшему на пригорке, наклонилась над ним послушать сердце — да не услышишь, не подступишься сквозь броню.

— Как же до тебя, железного, добраться? — Янка рванула нагрудные латы, раз, другой и третий — латы погнулись, подались, показалась грудь рыцаря. Янка приникла к ней ухом и радостно воскликнула:

— Стучит!..

Шалиньяк дико вращал глазами и никак не мог сообразить, куда подевались враги. Злат по-прежнему молотил воздух мечом некоторое время, пока не понял, что это уже ни к чему. Ноги Бенедиктуса зашевелились, и он, ощупывая голову, выполз из-под возка.

А король, распаленный скачкой, кружился на коне и кричал старческим, но грозным голосом:

— До брони, шляхта! Hex жие Польска!

Бенедиктус увидел знамя Казимира, хлебнул из фляжки и произнес:

— Дзенькую вам, Езус-Мария, что еще Польска не сгинела.

Взмахивая веслами — по семьдесят с каждого борта — плыл варяжский корабль, привычно налегали на весла гребцы.

Нос ладьи с вырезанным из дерева Одином — богом побед и морей легко рассекал светлую воду.

Анна сидела у борта, обхватив колени руками, Даниил стоял подле нее, ветер трепал его волосы, и он говорил:

— А потом ты увидишь Херсонес и тысячи кораблей со всего света. И на самом быстром из них мы поплывем туда, куда ты прикажешь!

— Нет, — отвечала Анна.

— Да!.. Ты увидишь Царьград и Священный дворец, равного которому нет в мире…

— Нет.

— Да! Ты услышишь, как рукоплещет Ипподром, когда там соревнуются стрелки и всадники. А потом ветер снова наполнит наши паруса, и мы поплывем дальше…

— Куда бы мы ни поплыли, — безучастно отозвалась Анна, — никогда я не буду твоей.

— Пусть! Но ты будешь со мной. Я покажу тебе мир, полный чудес. Я его знаю, книги открыли мне его в келье обители. Ты увидишь, как в Дамаске бьют фонтаны перед дворцами калифов, и солнце раскалывается в их брызгах… И страну блаженных эфиопов, и царство индусов, где поет птица Феникс… Ты увидишь, Анна, — говорил Даниил в упоении, — Иерусалим, и пройдешь по камням, коих касалась стопа Христа… увидишь горы, извергающие огонь и пепел, и райскую Иллирию, где живут безгрешные люди. И радостно содрогнется твое сердце, когда аквилоны и бореи будут вздымать морские пучины… И только тогда я спрошу тебя, Анна…

Но Даниил не договорил. Коротко просвистев в воздухе, и борт ладьи, под самой его рукой, ударилась и задрожала стрела.

По берегу, нагоняя ладьи, скакало множество всадников. Халцедоний, уже сменивший одежду сарацина на византийский плащ, встревоженно глядел на берег, а ярл Рагнвальд — вопросительно — на Халцедония.

— Я сдержу обещание, — сказал Халцедоний. — Черный рыцарь с золотом ждет нас у трех скал.

— Гляди, — молвил ярл. — Варяги не прощают обмана.

— Греки не обманывают.

Всадники быстро приближались, и теперь Даниилу стали тоже видны и трепещущее знамя с орлом, и Казимир на белом коне, и Злат с Шалиньяком рядом с ним.

— Я зде-есь!.. — пронзительно закричала Анна. — Здесь!..

Даниил пригнул ее к настилу, зажал рот. Анна бешено сопротивлялась, колотила ногами по борту. Халцедоний, несмотря на напрягшееся лицо, выглядел спокойным.

— Не обращай внимания, Рагнвальд. У трех скал тебя ждет золото.

Дружина Казимира скакала теперь вровень с ладьями, и слышны стали голоса.

— Остановитесь! — кричал лично сам Казимир. — Нам известно досконально, что вы похитили невесту франкского короля!..

— А тебе зачем невеста? — выкрикнул воин из второй ладьи, привыкший, видимо, к подобным перебранкам. — Ты слишком стар для постели!

Хохот одобрил его шутку.

— Стойте! — прокричал Шалиньяк. — Вам повелевает хозяин этой земли, король польский!