Ведь в том же «Коктейль-холле» легко контролировались напитки, разговоры, музыкальный репертуар. Но не направление умов. И не устремление душ. Поэтому «яблоньки» упорно вызревали на «вишенке». Причем даже в 1952 году, при «позднем» Сталине, когда все, казалось, было зажато, в «Коке» не боялись распевать: «Не слышно больше джаза, везде — сплошная лажа».

В ноябре 1953 года, то есть уже после смерти Вождя, Учителя и Отца всех народов, свою лепту в «лажу» внесла «Комсомольская правда», опубликовавшая на своих страницах фельетон «Плесень». Как потом оказалось, история о том, как типичные представители столичной золотой молодежи, собиравшиеся в «липком» «Коктейль-холле», дошли до преступления, оказалась сущей «липой». Но за «стиляг» взялись круто. С помощью комсомольских активистов власти привлекли к патрулированию на «Бродвее» рабочих пареньков. Те в «Коктейль-холл» не ходили. Но основной «кокин» контингент — «выпендривавшуюся» учащуюся молодежь — сильно недолюбливали. И поэтому, почувствовав себя чуть ли не хозяевами города, принялись с энтузиазмом отлавливать всяких «инаких». Кого-то сразу же тащили в «полтинник» — знаменитое в том районе 50-е отделение милиции. Кому-то сначала портили прикид, выстригали коки и даже поколачивали.

А некоторым вообще поломали всю жизнь. Их так отправили на перевоспитание в армию и на стройки социализма, что кое-кто вообще оттуда не вернулся.

«Это, — как вспоминал много лет спустя Егор Яковлев, — было совершенным беззаконием. Самое же главное: в перспективе если и дало, то совершенно обратный результат». А уж этот-то человек знал, о чем говорил. Ведь именно Егор Яковлев в 1954–1956 годах после окончания вуза занимал пост второго секретаря Свердловского райкома комсомола, на территории которого находились «Коктейль-холл» с «Бродвеем». И именно он стоял у истоков борьбы молодежных оперативных отрядов со стилягами и прочей «плесенью».

Кто кого поборол, выяснилось довольно скоро. То поколение скоро поголовно увлеклось весьма далекими от советских норм героями произведений Ремарка и Хемингуэя. Так что Егор скоро плюнул на свое теплое номенклатурное местечко, подался в журналистику, а затем и вовсе был замечен в «Коктейль-холле», где вместе с другими сверстниками потягивал некую фирменную смесь через соломинку, которую к тому времени все именовали не иначе как «хемингуевина».

В 1955 году «Коктейль-холл» закрыли, открыв на его месте безликое кафе-мороженое. Но железный занавес уже приподнялся. А общая цепь для «скованных вместе» все больше стала давать слабину. И чем дальше, тем становилось очевидней, что казенный советский официоз с треском проигрывает Западу в свободе человеческого самовыражения, яркости ритмов и красок, а главное — в качестве жизни. Когда это стало ясно не только крошечной фрондирующей группке молодых людей, но даже тем, кто пытался выпрямить своих «идеологически горбатых» сверстников, процесс, что называется, пошел.

Куда именно — поговорим, когда очередь дойдет до клубных, в том числе молодежных кафе.

А пока поставим точку на том, что новое поколение вновь сейчас открывает для себя правду о тех временах. И дистанция в полвека совсем не мешает ей искренне сопереживать юным героям кинофильма «Стиляги».

Правда, о «Коктейль-холле» — таким, каким он когда-то был, — помнят только ветераны. Некоторые из них, изредка заглянув в помещение, унаследованное сначала кафе «Московским», а потом одноименным клубом, даже уверяют, что какую-то ауру лет их молодости эти стены все еще хранят…

Мечта любого творческого человека — работать лишь по вдохновению. И притом с результатом, который гарантировал бы хорошее питание каждый день.

Не знаю, кому как, но это классическое в диалектике единство противоположностей всегда казалось мне таким же призрачным, как мечта некоторых представительниц слабого пола хорошенько покушать и… похудеть.

Нет, у диетологов на этот счет есть куча рекомендаций. У той же Нины Искренко — модной в конце прошлого века изобретательницы альтернативной диеты — на этот счет для одержимых идеей похудеть была целая программа. Но только что там могло увлечь профессиональных служителей различных муз? Взять, к примеру, горячо ей пропагандируемый вариант на будничный день. Ну, какому, скажите, уважающему себя творцу нужны «четыре порции перловки с постным маслом, граммов 300 сала с чесноком, батон, грузинский чай» — и все это со скоростью поглощения до 600 секунд. Еще 2–3 секунды — и следующие «номера» программы: «клозет, стакан водопроводной воды, стакан, клозет, еще стакан». Тут даже поощрительная добавка по «программе А» (бутылка минеральной и легкий одухотворенный секс) не сильно вдохновляла.

Гораздо более воодушевлял вариант выходного (или библиотечного) дня. Тут, оказывается, можно было быстренько перелистать Гомера, Монтеня, Рабле и Генри Миллера. А дальше не спеша заказывать перно — суфле — анчоусы-бифштекс и еще раз перно. Потом дожидаться заката, чтобы — в соответствии с указанной диетой — побаловать себя кефиром, музыкой Сен-Санса, Глиера, Свиридова. А уж опосля всего — опять же секс. Но уже простой античный. Часа на полтора.