Подал на себя киот. Снял крючки с петель, открыл дверцу и глянул за икону. То, что Павел увидел за ней, заставило его проявить большое усилие воли, чтобы сохранить спокойствие. В ящике были уложены пакеты взрывчатого вещества и вмонтирован часовой механизм, стрелки которого показывали «4:00». Он посмотрел на свои часы.

«Значит, сейчас должен произойти взрыв! Куда перевести стрелку? Если бы она не совместилась с роковой цифрой „4“, то было бы ясно, откуда она приближается». В груди похолодело, как у человека, который приставил к виску ствол нагана с последней пулей. Павел резко повернул головку влево. По телу с головы до пят хлынул поток мелких колючих льдинок. Мышцы напряглись. Он замер в ожидании взрыва… «Пронесло!» И сразу льдинки растаяли и потекли по груди и спине горячими струйками, расслабляя тело. Все это длилось мгновение. Павел быстро оторвал провод, соединяющий часовой механизм со взрывателем, и закрыл киот. Потом он тяжело поднялся, расправил плечи, грудь и медленно направился к Богнару.

Мысль его работала с предельным напряжением. «Киот нес дьякон. Он не мог не чувствовать его тяжести. Он знал, какой груз несет. Значит… мина – дело рук дьякона. Но ведь взрывом могло разнести в клочья его самого… Впрочем, к моменту взрыва дьякон мог отойти за памятник… Однако он не сделал этого!.. Почему?»

И вдруг в его сознании всплыли слова Домосоенова: «Эти контрразведчики в каждом прибывшем видят большевистского шпиона. А кого назначают в штабы, проверяют основательно. Изощряются, знаете ли, каждый на свой вкус».

«„Изощряются каждый на свой вкус…“ А что если все это инсценировано с целью проверки? Надо доложить все, как есть… Но, возможно, какая-то подпольная группа готовила покушение?.. Доложить – значит провалить ее».

Богнар возник перед ним неожиданно. Павел видел, что губы контрразведчика шевелились, но слова не достигали сознания Павла, будто вязли в невидимой пелене. Усилием воли он заставил себя сосредоточиться.

– Что вы сказали? Ах да. В своих предположениях вы оказались правы, полковник Богнар. Прикажите сохранить икону как вещественное доказательство попытки покушения на жизнь главнокомандующего.

– Мина?

– Я обезвредил ее. Часовой механизм должен был сработать в шестнадцать часов.

– Благодарю вас. В интересах расследования прошу об этом пока никому не говорить.

– Не беспокойтесь.

– А вы начинаете нравиться мне, Павел Алексеевич. – Богнар показал свои крупные десны. – Если вам потребуется моя помощь или просто добрый совет, вы ведь человек новый, милости прошу в мою обитель. Мое управление располагается в здании бывшей гостиницы «Гранд-отель». Ну, а если у меня возникнет потребность обратиться к вам с просьбой – не обессудьте, когда я зайду в управление торговли.

– Если это не будет относиться к вашей профессии – пожалуйста.

– Почему же, вы только что доказали свои незаурядные способности и к ней!.. Однако заверяю, что с подобными просьбами я обращаться к вам не буду. Но лишь с подобными… – многозначительно произнес Богнар и пристально посмотрел на Наумова.

– Если вы, господин полковник, – сказал Павел с той холодной официальностью, которая не оставляла сомнения в искренности сказанного, – надеетесь на то, что вам удастся взвалить на меня сбор, систематизацию и анализ документов, отражающих торговые операции наших зарубежных союзников…

– Нет-нет, – поспешил успокоить его Богнар, – это функции управления зарубежной разведки, которую возглавляет полковник Гаевский. Мои потребности иного порядка… Честь имею!

Выбравшись из расползавшейся толпы военного и гражданского люда, Наумов неторопливо пошел к гостинице «Кист». Шалый ветер, насыщенный ароматом можжевелово-дубовых лесов и сочных трав, освежил вспотевшее лицо Павла.

3

Удобное место у исторической Графской пристани, красивое здание с колонным парадным подъездом, длинные балконы с видом на море и залив, отличная немецкая кухня ресторана – все это делало гостиницу баварского немца Киста наиболее привлекательной в Севастополе. В ней останавливались, главным образом, представители иностранных миссий: американской, английской, французской, польской.

Полковник Наумов определился в гостинице по протекции генерала Домосоенова. Скромная комната в конце второго этажа не могла удовлетворить Павла Алексеевича. Но он надеялся вскоре снять отдельную квартиру.

Войдя в комнату, Павел плотно закрыл дверь и внимательно осмотрелся: комод с резной отделкой, стоящий слева у глухой стены, кабинетный стол у окна, стулья, деревянная кровать; на столе – письменный прибор, лампа «молния», новая пачка папирос местной фабрики Стамболи и несколько книг на английском языке – все на своих местах. Но где тот крошечный клочок папиросной бумаги, который положил возле книг, перед тем как уйти. Павел проверил: стоило поднять книги и даже осторожно опустить на место, все равно он неизменно сдувался со стола. Значит, книги кто-то брал. Ведь окна плотно закрыты и сквозняка нет. Он наклонился к дверце стола. Подозрение подтвердилось. Волоса, прищемленного дверцей левой тумбы стола, на месте не оказалось. Дверцу кто-то открывал. Многие, только ему известные приметы говорили о том, что комната подверглась осторожному обыску.

Значит, его все еще проверяют… Павел подошел к окну и мысленно проследил весь свой путь до Севастополя. «Нет, тут все в порядке… Просто Богнар решил быстрее проверить меня. И обыск, и эта инсценировка с иконой… Конечно, это была типичная инсценировка!.. Но, кажется, все прошло благополучно. Во всяком случае, Богнар даже дружески улыбнулся, приглашал к себе… Да, а что он бормотал насчет своих потребностей?.. Может, задумал какую-нибудь коммерческую операцию и хочет втянуть в нее новичка?..»