Он с лихорадочным нетерпением ждал известия о том, какой вариант выберет этот знатный человек. Когда наконец он сказал странным тихим голосом, что даст за Андербери-на-Горе десять тысяч фунтов, мистер Лик немедленно в ужасной спешке написал об этом владельцу, предлагая безотлагательно согласиться. Поскольку владелец никогда больше не планировал посещать андерберийский дом, и, кроме того, хотел скорее получить деньги, он написал ответ, тоже в ужасной спешке, что согласен и заодно попросил мистера Лика оформить все как можно быстрее, пообещав ему крупную премию, в дополнение к его проценту. Сделка была оформлена очень быстро. Агент вел себя так, как будто был фельдмаршалом герцогом Веллингтона и выиграл все континентальные битвы.

Он сразу же пошел к барону и рассказал ему, что получил письмо от владельца Андербери-на-Горе, который хочет за поместье десять тысяч пятьсот фунтов, но оставляет ему, мистеру Лику возможность продать его за десять тысяч фунтов.

– Мой господин барон, – сказал мистер Лик, – бизнес есть бизнес, я могу положить двести пятьдесят фунтов в свой карман, а вы можете оставить двести пятьдесят в вашем.

– То есть, – сказал барон, – вы готовы разделить процент вашего нанимателя со мной?

– О нет, это не совсем так, вы знаете, мой господин. В таких сделках каждый делает что может для себя. Мне очень жаль, если вы подумали, что, что…

– Мистер Лик, – прервал его барон, – вам не нужно деликатничать со мной. Я знаю, что вы подлец, поэтому не извиняйтесь и не думайте, что я помогу вам в ваших мерзостях. Я отказываюсь дать больше десяти тысяч фунтов за андерберийский дом. Если вы не продадите мне его в течение часа, я его не куплю вообще.

– Тогда договорились, – простонал мистер Лик, поняв, что барон не даст ему больше. – Договорились, мой господин. Я надеюсь, что вы похороните прошлое в том, что вы называете забвением.

– Очень хорошо, – сказал барон. – Я полагаю, если дать вам чек на тысячу фунтов в качестве депозита, можно сразу же вступать во владение, пока не будут готовы бумаги?

– Конечно, мой господин барон. О! Конечно.

Барон дал мистеру Лику чек на тысячу фунтов одного из самых крупных банковских домов Лондона и взял с него расписку в получении. Через два часа, такими стремительными и быстрыми были его действия, он вступил во владение андерберийским домом и нанял ранее смотревших за домом мужчину и женщину, которые были временными слугами, к себе прислугой, пока не найдет прислугу, соответствующую его положению в обществе и дому, в котором он поселился.

Мистер Лик вытаращил бы глаза от удивления, если бы видел, как барон в одиночку ходит из комнаты в комнату.

– Я наконец нашел себе дом? – спросил он сам себя, стоя в большой гостиной. – Я наконец-то на самом деле могу назвать его своим? И отсюда меня не изгонят мои враги? Дайте подумать. Я скоро устрою здесь такой праздник, что о нем будут говорить очень долго. На этом празднике я увижу всех местных молоденьких дамочек, самых красивых, из высшего общества и богатых, каких только можно найти в округе. Из них я выберу кого-нибудь, кто на время станет хозяйкой этих статных залов. Именно так: только на время. Интересно, здесь есть семейный склеп? Если есть, я бы хотел его использовать.

В стоимость Андербери-на-Горе входила и старая мебель. Поэтому барон мог чувствовать себя как дома. Для него была приготовлена спальня с дорогой кроватью. Постельное белье и мебель были присланы мистером Ликом из его собственного дома. Несомненно, он рассчитывал окупить такой подарок.

Примерно через два часа изучения дома барон сел в своей главной комнате и легко поел. После этого, положив руки на грудь, он полностью предался размышлениям. По улыбке, которая иногда озаряла его физиономию, можно было понять, что они носили приятный и счастливый характер. Время от времени, по нескольким отрывочным словам, которые слетали с его губ, можно было понять, что он радовался чему-то. Такие мысли приводили его в состояние глубокого удовлетворения.

Возможно, столько удовольствия ему доставляла смерть того необычного человека, который приходил к нему. Мы склонны думать, что так оно и было, потому что именно после совершения убийства им овладели такие чувства. А может быть, им владели угрызения совести и он испытывал душевные страдания после содеянного? Вряд ли.

Скорее всего, он все-таки радовался своим достижениям, поскольку об убийстве, которое он совершил, барон нисколько не сожалел и ни в малейшей степени не раскаивался. Он был даже рад ему.

Приближался вечер. Большие комнаты древнего дома стали погружаться во мрак, но, в отличие от других убийц, терзающихся муками нечистой совести, темнота нисколько не ужасала барона Штольмайера. Наконец, с чувством усталости он встал и позвонил в колокольчик, вызывая прислугу, желая, чтобы его провели в спальню, которая уже была приготовлена.

Было странно, но, кажется, он так уже привык, барон не раздевался, перед тем как лечь в кровать. Так же как и в отеле, он снял только часть своего одеяния и плюхнулся на кровать. Через несколько мгновений он, кажется, уже крепко спал.