Три года отец Феофан пробыл в Новгороде. За это короткое время он успел проявить себя как талантливый воспитатель и прекрасный преподаватель науки о душе человеческой. Деятельность его в качестве инспектора Новгородской духовной семинарии была очень плодотворна. Один из будущих иерархов, воспитывавшийся в семинарии под его руководством, говорил: «Феофан был замечательный учитель и великий человек» [194, с. 639].

Высшее духовное начальство высоко ценило нравственные качества и умственные дарования иеромонаха Феофана, и потому в конце 1844 года он был переведен в Санкт–Петербургскую духовную академию на должность бакалавра по кафедре Нравственного и Пастырского богословия.

Ректором академии в это время был преосвященный Афанасий (Дроздов), епископ Винницкий, человек очень образованный и строгий администратор.

Верный своим педагогическим принципам, сознавая великую ответственность перед Богом в деле духовного воспитания юношества, любвеобильный отец Феофан стремился действовать на будущих пастырей духом своей большой доброты и кротости. Вся его педагогическая система основывалась на идее нравственно воспитывающего обучения. Он признавал плодотворным лишь то образование, которое не только ум развивает, но и главным образом облагораживает сердце. Эта мысль красной нитью проходит по всем его сочинениям, затрагивающим педагогические вопросы. Свой взгляд на высоту духовно–педагогической христианской деятельности он выразил впоследствии следующими словами: «Воспитатель должен пройти все степени христианского совершенства, чтобы впоследствии в деятельности уметь держать себя, быть способным замечать направления воспитываемых и потом действовать на них с терпением, успешно, сильно, плодотворно. Это должно быть сословие лиц чистейших, богоизбранных и святых» [9, с. 64].

К преподаваемым предметам иеромонах Феофан относился с большим вниманием и в подготовке к лекциям проявлял высокую требовательность к себе. Молодой педагог опирался на опыт аскетический и психологический, главными источниками его лекций после Священного Писания и творений святых отцов были жития святых и психология. Однако он не полагался на свои силы и показал свои лекции знатоку аскетических творений, архимандриту Сергиевой пустыни близ Петербурга Игнатию (Брянчанинову) [6] , который прочел и одобрил их.

Лекции иеромонаха Феофана оказывали огромное влияние на слушателей, которые воспринимали их как жизненные уроки. Один из его учеников, Константин Добронравии, впоследствии епископ Гермоген, отмечал, что «Феофан, как профессор нравственного богословия, принадлежал в свое время к выдающимся деятелям. Можно сказать, что он оживил эту науку, которая до того времени в круге богословских наук считалась второстепенною, показав, что нравственное учение есть то же вероучение, только осуществленное в жизни и деятельности, и что христиане к этому должны постоянно стремиться, как главной цели своей жизни» [201, с. 57].

В 1845 году отец Феофан был назначен помощником инспектора академии, а затем он стал членом комитета для рассмотрения конспектов наук семинарского образования. В то же время иеромонах Феофан исполнял обязанности инспектора академии. За ревностное исполнение этих обязанностей, засвидетельствованное академическим начальством, иеромонах Феофан был во второй раз удостоен благословения Святейшего Синода, а в мае 1846 года — и звания соборного иеромонаха Александро–Невской Лавры.

К этому периоду относится трактат отца Феофана под заглавием «Что потребно покаявшемуся и вступившему на добрый путь спасения?» и несколько проповедей под общим названием «Поучения к говеющим во святой Великий пост».

Будущий святитель был глубоко предан делу доброго христианского воспитания, однако его влекло другое — монашеская уединенная жизнь. Учебная работа всегда соединялась с административными и хозяйственными заботами, к которым никогда не лежала его душа, и поэтому внутренне он не был удовлетворен своей служебной деятельностью. Дух его стремился в более сродную ему область молитвенного общения с Богом и иноческого жития. Свои мысли и чувства он выразил в письме к своему духовному отцу, епископу Иеремии: «Преосвященный Владыко, милостивый мой отец и благодетель! Простите, Господа ради, что я докучаю Вам то своим непотребством, то, может быть, заносчивыми предприятиями. Говорю, может быть, ибо они не обдуманы, а лежат на душе, нудят и томят, не стихают, а все растут–растут. Но, Господи, имиже веси судьбами, устрой о мне вещь. Ученою должностью начинаю тяготиться до нетерпимости. Пошел бы в церковь, да там и сидел» [114].

Скоро представился случай к удовлетворению духовной потребности отца Феофана. В августе 1847 года по его собственному желанию он был назначен членом создаваемой Русской Духовной Миссии в Иерусалиме.

Вo главе Русской Духовной Миссии в Иерусалиме был поставлен архимандрит Порфирий (Успенский), прекрасный знаток Востока, известный церковный археолог, человек замечательного ума, несокрушимой энергии. Сотрудниками Миссии были назначены два студента, окончившие Санкт–Петербургскую духовную семинарию, — Н. Крылов и П. Соловьев.

Главная цель Святогробского братства была миссионерская, но оно должно было служить и прибывающим в Святой град паломникам. Много богомольцев из России ежегодно бывало в Иерусалиме, и все они требовали удовлетворения тех или других религиозных нужд. Для будущей Миссии была составлена инструкция, в которой цель Миссии определялась следующим кругом обязанностей ее членов:

«1. Иметь в Иерусалиме, как действительном центре православного исповедания на Востоке, представителей Русской Церкви и образец нашего благолепного богослужения.