Камера продолжала жужжать и пощелкивать. Вдруг запищала рация, пристегнутая к ремню д’Агосты. «Транспортное средство», – послышался из нее голос Глинна, и через минуту голые ветви деревьев осветили фары грузового автомобиля, приближающегося к ним по единственной дороге, ведущей в Херкмор со стороны расположенного в двух милях городка. Проктор стал быстро перемещать объектив камеры, д’Агоста прижал к глазам бинокль – увеличение настраивалось автоматически, с учетом изменения контраста. Грузовик вынырнул из-за деревьев и попал в зону света, окружавшую тюрьму. Д’Агоста подумал, что он принадлежит какой-нибудь службе доставки продуктов, и оказался прав: надпись на его борту гласила: «Мясо и субпродукты от Хелмера». Грузовик остановился у ворот, и водитель достал документы. Охранник махнул рукой, разрешая машине въехать на территорию. Оказалось, что каждые ворота открывались автоматически и только после того, как створки предыдущих полностью задвигались. Затвор камеры продолжал щелкать. Д’Агоста посмотрел на секундомер, продиктовал значение в микрофон и повернулся к Проктору.

– Завтра, похоже, у них будут пироги с мясом, – произнес он, но шутка ни одному из них не показалась смешной.

– Да, сэр.

Д’Агоста попытался представить себе, как утонченный гурман Пендергаст ест то, что привезли для заключенных в грузовике, и в который раз с горечью подумал о том, сколько еще ему придется там находиться.

Грузовик въехал на внутреннюю подъездную дорожку, два раза повернул и, подав задним ходом к крытой погрузочной платформе, скрылся из вида. Д’Агоста сделал еще одну запись и приготовился ждать. Через шестнадцать минут грузовик вновь показался на подъездной дорожке.

Д’Агоста проверил время: почти час ночи.

– Пойду возьму пробу воды и выполню магнитное драгирование.

– Будьте осторожны.

Д’Агоста надел на спину маленький рюкзак и стал спускаться по склону холма, прокладывая себе путь сквозь кустарник и заросли горного лавра. Вода хлюпала у него под ногами, капала с голых веток. Тут и там между деревьями виднелись полоски подтаявшего снега. Внизу фонарь уже не был нужен – мощности прожекторов Херкмора вполне хватало, чтобы осветить всю округу.

Д’Агоста обрадовался возможности немного размяться. Там, на вершине холма, у него было достаточно времени, чтобы подумать. А думать ему хотелось меньше всего. Его угнетали мысли о предстоящем слушании его дела на дисциплинарной комиссии – слушании, которое вполне могло закончиться для него увольнением. Все, что случилось с ним в последние несколько месяцев, казалось невероятным: и неожиданное повышение, и перевод в полицейское управление Нью-Йорка, и роман с Лаурой Хейворд, и новая встреча и дружба с Пендергастом. А потом все рухнуло в один миг. Его карьера полицейского висела на волоске, он отдалился от Лауры, а его друг Пендергаст теперь гнил в этой дыре в ожидании приговора суда, грозившего ему пожизненным заключением.

Д’Агоста споткнулся, но удержался на ногах. Запрокинув голову, он подставил лицо ледяным каплям дождя в надежде, что холод приведет его в чувство. Потом вытер лицо и продолжил путь. Взять образец воды было непросто, поскольку ручей протекал по краю луга, расположенного у самых стен тюрьмы и хорошо просматривавшегося со сторожевых вышек. Но и это было ничто по сравнению со стоявшей перед ним задачей произвести замеры магнитного поля. Глинн пожелал, чтобы Д’Агоста как можно ближе подобрался к тюремному ограждению с миниатюрным магнитометром в кармане. Его целью было установить наличие встроенных датчиков и неизвестных электромагнитных полей, после чего он должен был закопать этот чертов магнитометр в землю. Но ведь если датчики имелись, они могли его засечь – и тогда неизвестно, чем все закончится.

Д’Агоста продолжал медленно спускаться по склону холма, и земля у него под ногами постепенно выравнивалась. Несмотря на дождевик, он чувствовал, как ледяная вода струйками стекает по ногам, просачивается в ботинки. В ста ярдах впереди виднелись очертания деревьев и слышалось журчание ручья.

Д’Агоста пробирался сквозь заросли лавра, низко наклонившись, а несколько последних ярдов прополз на четвереньках и через несколько секунд оказался на берегу ручья. Было темно, пахло влажными прошлогодними листьями, и кое-где все еще оставалась зубчатая кромка потемневшего льда.

Д’Агоста немного постоял, глядя на тюрьму. Сторожевые вышки находились теперь всего в двухстах ярдах, и яркие прожектора напоминали миниатюрные солнца. Порывшись в карманах, он уже собрался было достать пузырек, который дал ему Глинн, как вдруг внезапная мысль заставила его похолодеть. Его предположение, что охранники не следят за территорией тюрьмы, оказалось ошибочным: он ясно видел, как один из них осматривал край леса, поднеся к глазам бинокль с многократным увеличением. Немаловажная деталь.

Д’Агоста застыл согнувшись в зарослях лавра. Он уже вступил на запретную территорию и теперь чувствовал себя чрезвычайно уязвимым.

Однако охранник, похоже, не заметил его и теперь смотрел в другую сторону. Д’Агоста очень осторожно вытянул руку вперед и опустил пузырек в ледяную воду. Взяв пробу и закрутив колпачок, он пополз вниз по течению ручья, вылавливая из него всякий хлам – пластиковые кофейные стаканчики, несколько пустых банок из-под пива, обертку от жвачки – и складывая его в рюкзак. Глинн несколько раз повторил, что брать нужно все. Это было очень неприятное занятие – переходить ручей вброд, вставать на четвереньки и опускать руки по плечи в ледяную воду. В одном месте переплетение ветвей выполняло роль фильтра, и д’Агоста сорвал джекпот, набрав добрых десять фунтов размокшего мусора.