– Вы оба стали знаменитостями! – заявил он с почти детским воодушевлением. – То, что вы сделали на мосту, то, чего добились… вы вдохновили наш народ!

Лейла, которая уже жадно высасывала кровь из шеи мужчины, посмотрела на Нгуена круглыми от удивления глазами.

Прежде чем мы оба успели вставить хоть слово, Нгуен продолжал:

– Вы вдохновили наших братьев в Пенанге. Пока неизвестно, чем занимаются другие наши братья за пределами зоны безопасности, но мы разберемся с этим позже. Самое главное сейчас то, что вы показали всем нам, как нужно действовать! Вы подсказали решение проблемы, выход из тупика! Теперь мы можем бороться сообща! Некоторые уже начали! За минувшие три ночи как минимум дюжина наших сделала вылазки за людские кордоны и нанесла удар в самое сердце приближающихся вражеских полчищ. Тысячи полутрупов сложили головы! За ними последуют миллионы!

Не знаю, что сыграло свою роль – речь Нгуена или живительная сила человеческой крови, – но меня мгновенно охватила неописуемая эйфория.

– Вы спасли нас! – мурлыкал он нам в уши. – Вы объявили войну.

И война началась. Примеру, поданному мной и Лейлой у озера Теменггор, последовали многие другие наши соплеменники. Мы извлекли урок из прошлого, когда сражались против мертвецов голыми руками, что едва не стоило нам жизни, и теперь либо облачали руки в перчатки, либо обматывали их непроницаемой тканью. Кое-кто из наших наловчился драться вообще только ногами, освоив искусство боя сродни тем, что светляки называли «боевыми единоборствами». Такие «верховые танцоры», как мы их называли, прыгали по головам и плечам полутрупов вне досягаемости от их смертоносных рук и крушили черепа, словно яичную скорлупу. Это был воистину грациозный танец смерти, хоть с военной точки зрения особого практического смысла и не имел. Однако стремление к эстетизму – одна из немногих ярко выраженных черт, присущих нашей культуре.

К сожалению, на каждого верхового танцора приходилось такое же количество имитаторов – тех из нас, кто предпочитал действовать методами светляков. Имитаторы сражались человеческими инструментами: дубинками, огнестрельным и холодным оружием. Свой выбор они аргументировали тем, что оружие людей более эффективно, нежели голые руки и ноги. Многие из них останавливали выбор на том оружии, которое было распространено в эпоху и на территории их бывшего проживания. Так, нередко на поле боя можно было увидеть древнего китайца, орудующего широкими двуручными дадао, или малазийца, вооруженного традиционной шпагой «керис сунданг». Как-то ночью на Кэмерон-Хайлендз я даже видел одного старого западноевропейца, который стрелял из ржавого кремневого мушкета «Браун Бесс», только и успевая его перезаряжать. «Толкуй об Александре, болтай о Геркулесе, – напевал он, перезаряжая оружие. При этом руки старика мелькали с такой быстротой, что по скорострельности его древний мушкет мало чем уступал современным автоматам. – О Гекторе, Лизандре – воителях чудесных!» [2]

Завораживающий спектакль, оставалось лишь удивляться тому, что порох с картечью у него, кажется, и не собирались заканчиваться. Где, черт возьми, он умудрился раздобыть и то и другое? И если уж на то пошло, где имитаторы вообще доставали экзотическое оружие и сколько времени занимал его поиск? Интересно, они действительно считали людское оружие эффективным, либо ими двигала подсознательная эмоциональная потребность вновь ощутить себя в том времени, когда в груди у них еще бились пылкие сердца?

Подозреваю, последнее было определяющим в действиях даже самых фанатичных имитаторов. Таких оголтелых мы называли «милитаристами», поскольку, подражая людям, они организовывались в военизированные «ударные группы». Они присваивали друг другу чины, звания и даже выработали внутренний протокол, включающий салюты и секретные пароли. За месяц в Пенанге и его окрестностях возникло сразу несколько «ударных групп».

Наиболее известным военным деятелем был «фельдмаршал Пенг» (не настоящее имя), командовавший «Армией кровной линии».

– План победы на стадии окончательного согласования, – сказал он мне в одну из ночей, указывая на карту Юго-Восточной Азии.

Снедаемые любопытством, мы с Лейлой решили нанести визит «фельдмаршалу» в надежде на то, что у него есть четкое понимание того, как выходить из плачевной ситуации, в которой оказался наш род. Но двадцать минут, проведенных в «штабе стратегического военного командования», развеяли наши иллюзии. Насколько мы поняли, армия состояла всего из полудюжины членов. Все они присутствовали здесь и занимались кто чем: изучали карты, возились со спутниковыми телефонами или читали книги по военной тематике. В черных мундирах, украшенных золотыми аксельбантами, кроваво-красных беретах и даже (я пишу это серьезно) солнцезащитных очках на людской манер они выглядели довольно карикатурно. Впрочем, их специфическая манера общения производила даже более нелепое впечатление, нежели внешний вид. «Позиционная оборона», «геостратегическая точка», «поиск и уничтожение противника» и «зачистить, закрепиться и построить» – вот лишь некоторые термины, которые мы уловили среди потока чеканных реплик. Должно быть, наши недоуменные взгляды, которые мы бросали через плечо военачальника на «группу по стратегическому планированию», не ускользнули от его внимания.

– Финальный удар должен быть решающим, – твердо произнес он, улыбаясь и кивая в сторону своих подчиненных. – Поэтому пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ [3] .

– Если бы у нас хоть чего-нибудь была сотня, – вздохнула Лейла, когда мы покинули расположение «Армии кровной линии».

Мы также посетили штабы «Ночных крыльев», милицейского отряда «Голый клык» и несколько других милитаристских группировок. Увы, их общий вклад в дело борьбы с нашествием полутрупов был ничтожно мал.

Сила противника по-прежнему заключалась в количестве, причем не только в количестве себе подобных, но и в количестве времени. Нашему виду необходимо питаться, отдыхать, прятаться от солнечного света, в конце концов, чего нельзя сказать о противоборствующей стороне. Мы были вынуждены отступать с каждым восходом солнца, а разлагающиеся доходяги тем временем продолжали наступать, убивать и множиться. Места истребленных нами полутрупов каждый день занимали все новые ходячие мертвецы. А на каждый километр зачищенной ночью территории приходился аналогичный, где рассвет приносил новую заразу. Несмотря на все наши хваленые ратные подвиги, якобы «непревзойденный» интеллект и неоспоримое преимущество в «невидимости» для врага, мы бились безрезультатно, словно одинокий садовник с целым полчищем саранчи.