— Ясно. А с домохозяйкой что приключилось?

Елена сидела с отрешенным видом, лицо ее не выражало никаких эмоций, а губы что-то беззвучно бормотали. Маня пожала плечами:

— Шок, наверное. Она давно так сидит. Сперва сказки рассказывала…

— Сказки? Какие сказки? — обалдела я.

— Разные. «Репка», «Колобок»… «Огниво» очень близко к тексту пересказала. «О рыбаке и рыбке» своими словами поведала. Тарахтела так, что и не остановить. Я думала, сама свихнусь, — поежилась Маруська. — А потом умолкла. Села вот так, по-турецки, и все. Думаю, шок у нее после съемок образовался. Нас тут на видео снимали, — пояснила подруга, заметив мою вытянувшуюся физиономию. — Сначала допросить пытались, но быстро поняли, что мы с домохозяйкой в языках не сильно преуспели, и угомонились. Поставили нас рядышком, козел, которого я укусила, видеокамеру приволок… В принципе с нами нормально обращались. Только кормили хреново — разве ж это еда?

В самом деле, мутную жидкость в бутыли и хлебный огрызок едой назвать сложно. Впрочем, ожидать от террористов разносолов, наверное, не следовало.

Маньку с домохозяйкой было невыносимо жалко. Я шмыгнула носом, готовясь предаться скорби, но Ленка пресекла мой душевный порыв:

— Цыц! Маня, сколько здесь народу?

— Понятия не имею. Мы видели пятерых, а сколько их на самом деле, сказать не могу.

Если быть до конца откровенной, в глубине души, где-то очень глубоко, почти в районе подсознания, у меня жила надежда, что все происходящее — то самое шоу, на участие в котором мы все подписались, что все приключения специально организованы телевизионщиками. Правда, в эту схему никак не вписывалось убийство съемочной группы… Но ведь это могло быть случайностью, каким-нибудь невероятным стечением обстоятельств, которые пока мне неизвестны. Теперь же хилые росточки этой надежды зачахли, и стало совершенно понятно — все происходит на самом деле.

— Слушай, Лен… — начала я, но закончить фразу не успела. Дверь открылась, и из проема донесся грозный вопль:

— А ну все на пол! Стрелять буду!

На пол так на пол, пожалуйста. Другой бы спорил, а я уже как-то привыкла валяться на пузе и даже стала получать от этого удовольствие.

— Вот я тебе постреляю, стрелок ворошиловский. Славка, поднимайся. Это наша Даша пришла, — сообщила Ленка и тотчас набросилась на Дарью: — Ты почто пост покинула?

— Потому! Я ждала, ждала, вас все нет и нет… Вот я и подумала, что пора на выручку.

— Подумала… Спиноза, блин. — проворчала студентка, остывая. Да и за что, собственно, злиться на Дашку? Она проявила нормальную солдатскую солидарность — презрела опасность и ринулась на помощь товарищам.

Я вернулась к мысли, которую не успела озвучить:

— Лен, может, поищем передатчик? Что-то не очень уютно я себя чувствую, надо убираться отсюда поскорее…

— Я знаю, где передатчик, — неожиданно заявила Маруська, а в ответ на наше изумление добавила: — Нас на допрос водили в другой домик. Там у них что-то вроде каптерки, и передатчик имеется. Я его сразу «срисовала», знала, что пригодится.

С нежностью глядя на подругу, я изо всех сил гордилась ее смекалкой, а заодно завидовала ее неиссякаемому оптимизму: окажись я в плену у террористов, едва ли обратила бы внимание на передатчик.

Общими усилиями мы подняли с пола по-прежнему безучастную ко всему домохозяйку. Причём она никак не хотела «расплетать» ноги и висела у нас на руках по-турецки. На уговоры занять нормальное, стоячее положение Елена вовсе не реагировала.

— И чего с ней делать? На себе тащить, что ли? — с тоской и со страхом в голосе спросила я. Елена была, пожалуй, самой крупной дамой среди нас. Тащить ее на собственном горбу сил не осталось — они все иссякли во время штурма вражеской базы. У меня, по крайней мере.

Ситуацию разрешила Дарья. Она подошла к Елене, безвольным мешком болтавшейся на моих и Манькиных руках, и отвесила ей несколько звонких пощечин. Средство, на мой взгляд, чересчур радикальное, но гинекологу виднее. Во всяком случае, взгляд домохозяйки обрел легкий намек на осмысленность, а ноги разогнулись.

— Идти можешь? — поинтересовалась Дарья у Елены. Та кивнула и сделала несколько робких шагов по направлению к двери. Со стороны это выглядело довольно забавно и умилительно, словно ребенок сделал первые в своей жизни шаги. Дашка удовлетворенно кивнула:

— Хорошо. Со временем все нормализуется.

— А голова? Елена больше не будет сказки сказывать? — обеспокоилась Маруська. — Еще одного «Колобка» или «Репки» мои нервы уже не выдержат!

— С головой все в порядке, по крайней мере на первый взгляд. Шок пройдет, и она про сказки забудет.

— Скорее бы… — поежилась Маня. — Что ж, потопали в каптерку. Предупреждаю: там могут быть террористы.

— Ничего, мы тоже не пальцем сделаны, разберемся и с террористами, — грозно пообещала наша студентка, настроенная очень по-боевому, а я еще раз напомнила себе: «Стрелять по ногам».

Соблюдая величайшую осторожность, мы добрались до домика-«каптерки» за пару минут. Он стоял среди домиков, расположенных ближе к воротам. Маня, вытребовавшая у меня пистолет Макарова, сняла его с предохранителя и, кивнув на последний дом, прошептала:

— Дверь там металлическая, замка снаружи нет — ключом отпирается. На внутренней стороне щеколда имеется, хиленькая по виду… Если дверь закрыта только на щеколду, можно попробовать ее штурмануть.

— Это как так? — спросила я, мало понимая, как можно «штурмануть» металлическую дверь. Маруся, как оказалось, тоже плохо представляла себе этот процесс, оттого пожала плечами и что-то невнятно хмыкнула.