— Что вор украл?

— Насколько мы поняли, ничего.

— Тогда зачем он приходил?

— Наверное, думал, что у меня гораздо больше драгоценностей. Я похожа на даму с диадемами и подобными вещами?

— Ты испугалась?

— Испугалась. А ты правда болела?

Дедра моргнула и уставилась на ноги.

— Ну, мне так показалось. Ба сказала, что я бледная. И вообще, ненавижу школу.

— Но ты ведь не знала, что вор собирался позвонить мне?

— Нет, нет, нет!

Эбби и сама не понимала, зачем задала этот вопрос, но столь бурной ответной реакции не ожидала. Бедняжка будто чувствовала себя виноватой в том, что произошло. Она так все близко к сердцу принимает.

Или она, сама того не желая, внесла свою лепту в этот незатейливый спектакль…

— Я видела тебя в новом платье. Ты у окна стояла. Просто шик!

— Что это значит?

— О, это значит — супермодно.

— О боже, я вовсе не хочу быть модной! — воскликнула Дедра. — Почему ты не подзываешь птичек назад?

— Они не спустятся, пока ты тут.

— Они меня тоже не любят?

— Глупышка! Кто еще тебя не любит?

— Дядя Милтон. — Голос девочки стал каким-то бесцветным. — Все время говорит, что меня надо в школу-интернат отправить. Постоянно сую нос не в свое дело. И все потому, что вчера я его кресло нашла. Я думала, что он там сидит, а его не было. Только подушки накиданы да одеялом закрыты. Очень на человека похоже. Я его в холл выкатила. — Она вспыхнула и поглядела на Эбби. — Я не виновата, что он в туалете засел. — Девчонка начала хихикать. — Он потом выбраться оттуда не мог, ведь кресло-то уехало! И начал Мэри звать. На своих палках он всего пару шагов пройти может. И вот теперь они говорят, что мне придется-таки в интернат отправиться, — подвела она итог. — А мое мнение таково — вся эта травля началась из-за маминой помады.

— Травля! Что за слово!

— Именно так поступали с мученицами, — объяснила Дедра, действительно войдя в образ мученицы. — Ты хоть ею пользуешься?

— Конечно.

— Это хорошо. Я рада, что вор ее не украл.

— Воры редко такие вещи берут.

— Ну, не знаю. Футлярчик-то золотой. Разве они не за золотом лезут? Накрасишься ею сегодня вечером, когда ко мне придешь?

— Ты меня приглашаешь?

— Если хочешь, конечно. — Дедра напустила на себя безразличный вид.

— Кто еще будет?

— Только домашние. Может, даже отец приедет.

— Твой оте… — Эбби резко развернула к себе девочку. — Ты это о чем? Ты не говорила, что твой отец домой вернулся.

— Домой он не вернулся, но он точно в Сиднее. Мама болтала с кем-то по телефону и говорит: «Рег вернулся…» — Светлые узкие глазки робко глянули на Эбби. — Это его так зовут — Рег.

— Но почему ты у матери не спросила? — удивилась Эбби. — Она бы наверняка тебе сказала.

— Да что толку? Никто мне ничего не рассказывает. — Дедра подняла камень и бросила в кукабарр. Птицы тотчас взлетели с ветки. — И я тоже не буду. Дядя Милтон в ярости, — захихикала девочка. — Взбесился.

— Из-за чего?

— Потому что в туалете застрял, из-за чего же еще. Но, честно говоря, в кресле было столько подушек навалено, что ему и сесть-то там негде.

И вдруг кукабарры, перелетевшие на безопасное расстояние, начали хохотать: «Xa-a, ха-а, ха-а, хо-хо-хо…»

— Дедра, — заволновалась Эбби, — ты все еще слышишь шаги по ночам?

— Иногда. Не всегда, потому что я ведь сплю. Но теперь я не уверена, старый Джок это или мой отец. Скорее всего, отец. — Она снова робко взглянула на Эбби. — Но тебе не обязательно верить мне. Я все время вру, так все говорят.

— А сейчас? Сейчас ты врешь?

В большом окне Моффатов появилось бледное лицо Мэри.

— Дедра! Дедра, уйди с солнца! Ты же больна!

— Дедра! Ты обманула меня, когда сказала, что думаешь, будто шаги по ночам принадлежат твоему отцу?

Вместо ответа, девчонка здорово передразнила смеющихся кукабарр.

— Увидимся вечером! — крикнула она на бегу, на маленькой лисьей мордочке — открытый вызов. Но Эбби заметила, что под этим вызовом кроется страх. По ночам ребенка явно мучают кошмары…

Это напомнило ей о своих собственных страхах, о том кольце неопределенности и сомнений, из которого она не видела выхода. И сомневалась она во всех и вся, включая собственного мужа…

Солнце снова нещадно палило с выцветшего небосклона. Эбби вышла в сад посадить прибывшие вчера кусты герани. Она давно запланировала провести вокруг дома нечто вроде границы, и земля была уже готова. Но задачка, тем не менее, оказалась не из легких. Все ящерицы уже попрятались, огромный паук тщетно пытался укрыться в тени камня. На геранях уже показались первые алые соцветия. В этой стране пастельных тонов днем с огнем не сыщешь. Все нарочито яркое, броское, даже земля и та красная.

Эбби все время ощущала на себе взгляд Джонка. Старик, наверное, злился, что вчера она отказала ему в работе, а сегодня сама взялась за изнурительный труд. И Моффаты тоже наверняка глазеют. Ну почему она отказалась, когда Люк предложил переехать? Почему позволила принести себя в жертву привязанности Люка к выстроенному по собственному плану дому? К чему все эти самопожертвования? Ведь в конце концов это место раздавит ее. Девушка пребывала в полной уверенности, что так оно и будет. Не может же она всю жизнь прожить как золотая рыбка в аквариуме, за которой наблюдают, над которой потешаются и которой все время перемывают косточки. Надо было сразу бежать отсюда и Люка от этого проклятого места оторвать.