– А полотенце есть? – снова крикнула Виктория, перекрывая шум воды.

– Что ж такое! – Людвиг выбрался из глидера и достал из шкафа рваное банное полотенце. – Поработать спокойно не дадут.

– Давай я отнесу, – сказал Сандерс.

Людвиг подозрительно взглянул на него и погрозил пальцем:

– Ты гляди там… не очень-то.

– Ты, Людвиг, знай себе в железках ковыряйся, – в сердцах сказал Сандерс, отобрал полотенце и зашагал к Виктории.

Если в углу, где у Людвига была оборудована комната, был хоть какой-то свет, то здесь приходилось продвигаться почти на ощупь. Сандерс остановился, ожидая, когда глаза привыкнут к полутьме. Постепенно он стал различать впереди, под струей воды, обнаженное тело Виктории. В горле пересохло. Сейчас он видел даже полоски от купальника. Надо же, загар еще не сошел… Он замер в неуверенности, не зная, на что решиться, оглянулся, забросил полотенце на плечо и стал расстегивать рубашку.

– Не надо, Дик, – услышал он сквозь плеск воды тихий голос, – я не хочу так. Мы не животные.

– Нет, мы не животные, но будет ли другая возможность? – хрипло спросил он, продолжая раздеваться.

Он бросил одежду на пол и шагнул под ледяную струю. Дыхание перехватило, однако он тут же перестал ощущать холод – тело Виктории, желанное, как никогда, манило его к себе. Он положил руки ей на плечи, притянул к себе.

– Не надо, – снова шепнула она, но он уже чувствовал на лице ее губы.

Он провел руками по ее спине, спустился к талии, положил ладони на ягодицы и прижал ее бедра к своим. Она приникла к нему, ее дыхание было горячим, губы настойчивыми, руки, обжигая прикосновениями, скользили по его груди, животу. Они слились телами, дыханием, казалось, даже мыслями.

Она прислонилась спиной к стене, он положил ладони ей под ягодицы, приподнял ноги и медленно вошел в нее. Она укусила его плечо, сдерживая крик.

Они почти не двигались, наслаждаясь необычайным единением, и только в конце, когда она впилась в его губы, яростно бросились навстречу друг другу, выплескивая накопившееся одиночество и тоску…

Вода, просачиваясь между телами, приносила прохладу и успокоенность. Он осторожно опустил ее на пол, и она обессиленно приникла к нему.

– Ну скажи, что у тебя никого не было после Ривьеры…

– Никого!

– Врешь, – вздохнула она, – ну и правильно. Я не хочу знать, был ли кто или нет, мне достаточно, что сейчас ты со мной. Выключи воду, я замерзла.

Сандерс закрутил кран. Виктория пошевелилась.

– Спину поцарапала, – пожаловалась она. – Ну что за любовь? Никаких удобств.

– Зато как романтично, – возразил Дик.

Он поднял полотенце и принялся вытирать ее, но она тут же отстранилась.

– Я сама. А то мне захочется продолжения. Отвернись.

Отвернувшись, он натянул пахнувшую потом одежду на мокрое тело. Людвига видно не было – наверное, все еще копался в глидере. Полубой как сидел в кресле, так и оставался неподвижным.

– Ты иди, – сказала Виктория, – я сейчас. А то Людвиг подумает что-нибудь.

– Наверняка подумает.

– Ну вот и иди.

Он медленно вернулся в «комнату». Присел на кровать. Ну ладно, нравилась ему эта женщина, но ведь многие нравились! Тем более что она никогда не согласится оставить работу и уехать с ним. И он не уедет с ней – что он будет делать там, на забытом богом Фионимаре? Скорее всего, в разведку его не возьмут – и что, сидеть без дела? Тем более что она королевских кровей, а он кто? Выбившийся в люди латинос, проложивший себе дорогу п'oтом и кровью, своей и чужой.

Он помотал головой, отбрасывая дурные мысли. Что будет, то и будет. Вот сделаем дело, тогда и посмотрим, как жить и с кем жить.

Заворочался Полубой, всхрапнул, потянулся и сел в кресле, моргая заспанными глазами.

– Где мисс Салливан?

– Сейчас подойдет, – буркнул Сандерс.

– А Людвиг?

– В глидере ковыряется. Когда выйдем?

– Под утро, – Полубой взглянул на часы, – часа через полтора.

Из глидера вылез Людвиг, вытирая руки грязной тряпкой, подошел, присел на стул.

– Вы дальше-то куда? – спросил он, стараясь не глядеть на Сандерса.

– В Развалины, – ответил Полубой. – Подбросишь?

– Само собой! Вы перекусите на дорогу – потом может и времени не быть. Развалины – это, брат… да! А я пойду соберу тачку. Малость подправил ее. Теперь как новая.

Полубой поднялся на ноги, огляделся недоуменно.

– А где моя майка? Последняя!

– Вот, я постирала – она вся в крови была. – Виктория неслышно приблизилась к ним, протягивая выстиранную майку.

Повисло молчание.

– Вот это да! – только и сказал Сандерс. Людвиг восхищенно присвистнул, Полубой покачал головой.