Генерал Шрайвер устремил вопрошающий взгляд на Чейза, Чейз посмотрел на Этвуда. Тот кивнул.

Чейз обратился к Шрайверу:

— Я думаю, генерал, что мы уже можем поделиться с нашими друзьями некоторыми соображениями.

Повинуясь привычке военного человека, Шрайвер поднялся.

— Речь идет пока что о предварительных наметках, которые, как нам кажется, могут лечь в основу широкомасштабных акций. Начать с того, что…

— Вежливый такой… Правда, себе на уме человек… Платил всегда аккуратно, хотя видно было, что каждый доллар у него на счету. В комнате книг полно, газет. Грамотный человек…

Замшелый старичок (ему доверяли только хранение ключей от номеров, но именовалась его должность пышно — дежурный администратор мотеля, того самого, где пять с половиной месяцев жил Батлер, он же Филип Никольс) не мог ничего плохого сказать о своем постояльце. О тождестве Батлера и Никольса, которого обливала грязью вся пресса, он еще не подозревал.

Бутылка дешевого калифорнийского вина опустела лишь наполовину, но администратор уже проникся симпатией к неожиданному посетителю. Бертис Холл часто достигал подобного эффекта благодаря врожденному обаянию. Умение наладить контакт с людьми много значит в его профессии.

Ключи от комнат висели на деревянных крючках за спиной администратора. Десятидолларовая бумажка решила дело — ключ от комнаты Никольса — Батлера в мгновение ока исчез в кармане Холла.

Диван с потертой обшивкой, журнальный столик два стула, вертящееся кресло, платяной шкаф — обычная меблировка дешевых номеров. Первые полтора года после университета Холл работал в полиции. Обыскать небольшую комнату для него не составляло труда. Ничего интересного он не нашел: старые газеты, книги, минимум личных вещей.

Холл спустился вниз к администратору.

— Я знаю, кто вы, — заговорил администратор, — вы из полиции. Только ума не приложу, в чем провинился бедный Батлер, ей-богу, неплохой парень.

И он недоверчиво покачал головой.

Бертис Холл продолжил разговор. Его интересовал один вопрос, и, к своему удивлению, он получил на него ответ. Последний месяц к Батлеру — Никольсу не раз наведывались двое, по словам администратора, “молодых ребят”. “Ребятам”, как выяснилось, все же было лет по сорок. Холл кое-как уяснил для себя их приметы. Один постоянно носит кожаную куртку, у него усы, опускающиеся к углам губ, глаза почти совсем без ресниц. Второй — короткошеий, мощная голова, нос перебит, как у бывшего боксера. Имена? Нет, имен он не знает. К Батлеру заходили часто, иногда выпивали рюмку — другую в баре.

Холл встал, больше ему здесь ничего не узнать.

Администратор посмотрел на часы, сощурив глаза, чтобы разглядеть стрелки.

— Видно, он и сегодня не появится.

— Кто? — не понял Холл.

— Как кто? Батлер.

“Ах, да, — сообразил Холл. — он же еще не знает”.

— Загрузил в свой фургон несколько чемоданов, еды взял побольше, — тихо бубнил администратор. — Я его спросил: “Вы нас покидаете?” А он ответил: “Может быть, уеду на некоторое время, а может быть, вернусь вечером”. Не вернулся.

У себя в конторе Бертис Холл стал первым делом набирать номер Уэстлейка. Странный человек был этот Филип Никольс. Зачем он назвал в мотеле другую фамилию? Побаивался полиции? Да и вся его затея — плод больного ума…

— Соедините меня с номером 603, — попросил Холл гостиничную телефонистку.

— Минутку. — Затем явно растерянный голос. — Вы слушаете? Из номера 603 пожилого джентльмена увезли в больницу.

— Что с ним?

— Сердечный приступ. Мы вызвали “Скорую”.

Записав адрес больницы, куда попал его клиент, Бертис Холл спрятал в сейф блокнот с пометками о деле Филипа Никольса, надел куртку и вышел на улицу Вашингтон — небольшой город. Минут через пятнадцать он уже был в больнице и застал полицейского и судебно-медицинского эксперта, которые пришли, чтобы засвидетельствовать смерть Герберта Уэстлейка, 68 лет, последовавшую в результате острой сердечной недостаточности. Тело Уэстлейка уже было отправлено в морг. Он умер еще в пути, сказали Холлу.

Холл почти рухнул на подставленный ему стул. Так внезапно его клиенты еще не умирали. Хотя странного ничего тут нет. Сердечно-сосудистые заболевания — причина смертности номер один во всем мире. Уэстлейк и не производил впечатления здорового человека, к тому же возраст…

— Вы его адвокат? — безразлично осведомился полицейский. — Ну, тут никаких сомнений нет, если бы все так умирали, мы бы совсем без работы остались.

Холл все же настоял на том, чтобы ему показали тело Уэстлейка. Да это был он — уже со следами прикоснувшейся к нему смерти.