В сентябре 1809 года Андрей Павлович во главе двенадцати батальонов пехоты и трех конных полков с несколькими орудиями осадил крепость Измаил и заставил ее гарнизон капитулировать. «Деятельность генерал-лейтенанта Засса я в полной мере изобразить не могу, — написал тогда в рапорте царю восхищенный Багратион. — Он не предпринимает ничего, если сам сперва не осмотрит места; везде на работах, и днем и ночью, был сам; во время канонады находился на батареях; при вылазках неприятельского гарнизона из крепости распоряжался сам…».

Государь проникся уважением к герою. Орден Святого Александра Невского и «аренда», то есть денежное вспомоществование в сумме двенадцати тысяч рублей на десять лет, стали ему наградой.

Признательно улыбался Главнокомандующему скромный и молчаливый Андрей Павлович. Ведь лифляндские дворяне, равно как и грузинские, большими средствами никогда не располагали. Одно офицерское жалованье составляло основу их бюджета. Орден и бумаги о предоставлении «аренды» генерал-лейтенант получил в конце января, то есть месяц назад. Деньги пока не пришли, и на военный совет кавалерист надел старый потертый сюртук Переяславского драгунского полка с фиолетовым воротником, серебряными пуговицами и эполетами.

Вот уж кого абсолютно не волновали финансы, так это генерал-майора Дмитрия Петровича Резвого, сорока восьми лет от роду. Отец его, Резвой — старший, владелец рыбных промыслов и обширных земельных участков, оставил сыну большое наследство. Однако у наследника существовал изъян: отсутствовало потомственное дворянство. Знаменитый санкт-петербургский богатей являлся всего-навсего купцом и почетным гражданином.

Став офицером, он, конечно, автоматически получил личное дворянство, но таковое в придворных кругах не котировалось. В виде исключения, как командующего обеими артиллерийскими бригадами Молдавской армии Резвого пригласили на военный совет. Среди участников он не выделялся.

Смело сражался с поляками Дмитрий Петрович в 1794 году и получил орден Святого Георгия четвертой степени. В 1799-м вместе с Суворовым перешел через Альпы и стал генерал-майором. А за действия артиллеристов при осаде турецких крепостей на Дунае Багратион представил его к ордену Святого Георгия третьей степени и к производству в генерал-лейтенанты. Награждение орденом Александр Первый утвердил, однако на повышение Резвого в чине Высочайшего соизволения не последовало.

В шестом часу вечера в столовую из кухни принесли второе горячее блюдо: кулебяку с капустой. Пышный пирог лакеи резали на куски и раздавали гостям. Хорошо пропеченное тесто таяло во рту, оттеняя нежным вкусом крепкое, чуть горьковатое вино.

В комнате воцарилось молчание. Только самому молодому гостю, генерал-майору князю Василию Сергеевичу Трубецкому, на месте не сиделось. На военном совете его присутствие было необязательным, но по праву давнего знакомства с Главнокомандующим он все-таки сюда явился.

Теперь, чтобы обратить на себя внимание, Трубецкой подошел к Багратиону с чаркой, снова наполненной мадерой, и пылко произнес:

— Ваше сиятельство! Будучи признанным вождем российских войск, скоро вы поведете нас в бой. За вашу доблесть! За ваш полководческий талант! За вашу удачу!

— Спасибо, друг мой, — улыбнулся Багратион.

— Дружба наша проверена огнем, Петр Иванович! — продолжал говорить слишком громко князь.

— Да, конечно, — кивнул ему генерал от инфантерии.

В 1805 году майор Трубецкой служил у него адъютантом. Выпало им обоим суровое испытание: битва объединенных русско-австрийских войск с наполеоновской армией под Аустерлицем.

Лишенные единого командования, действуя по бездарному плану кабинетных теоретиков из австрийского Генштаба, союзники потерпели сокрушительное поражение. Отряд Багратиона отступал вместе с другими частями под жестоким обстрелом французской артиллерии и при беспрерывных атаках французской пехоты, имевшей численное преимущество.

За пять лет, минувших с того печального дня, Трубецкой быстро преодолел ступени карьерной лестницы. Сказалась близость его семейства к царскому двору. Смолоду Василий Сергеевич, естественно, служил в гвардии, потом — все больше по армейским штабам. После 1807 года государь пожаловал князя в свои генерал-адъютанты.

В Молдавскую армию он приехал с золотым аксельбантом на правом плече, хотя начальствовал здесь только бригадой из двух егерских полков. Однако было у блестящего представителя старинной русской аристократии поручение, о коем Багратион даже не догадывался: исполняя личную просьбу императора, Трубецкой регулярно отправлял в Санкт-Петербург конфиденциальные донесения о деятельности Главнокомандующего, о состоянии вверенных ему воинских частей, о настроениях солдат, офицеров и генералов, служащих под его руководством.

Ничего предосудительного в том или зазорного для себя тридцатичетырехлетний генерал-майор не находил. Обычное дело: ведь должен же самодержец Всероссийский быть в курсе событий, происходящих в разных концах его страны. Нужно ему иметь сведения не только официальные, от чиновников, на высокие посты им назначенных, но и неофициальные, от тех, кто не по долгу, а по велению души радеет о пользе Отечества.

Перед отъездом Трубецкого на Дунай Александр Павлович удостоил молодого честолюбца аудиенции в Зимнем дворце. Во время беседы он изложил Василию Сергеевичу свои взгляды на восточный вопрос.