— Именно там он их и хранил, — подтвердила Амелия.

— Как же мы до них доберемся? — вскричал я. — Ведь сэра Уильяма здесь давным-давно нет!

— Если понадобится, взорвем дверцу сейфа, — заявил мистер Уэллс, преисполнись решимости довести свой дерзкий замысел до конца.

— До такой крайности дело не дойдет, — сказала Амелия. — У меня в комнате есть запасной комплект ключей.

Неожиданно мистер Уэллс протянул мне руку, которую я пожал в нерешительности, не вполне понимая, какую договоренность мы скрепляем. Другой рукой он дружески потрепал меня по плечу.

— Тернбулл, — торжественно произнес мистер Уэллс, — мы с вами и с мисс Фицгиббон объединим усилия для разгрома ненавистного врага. Мы превратимся в невидимых и безжалостных мстителей. Мы одолеем угрозу, навившую над всем, что есть достойного в мире, одолеем таким способом, о котором марсиане и не подозревают. Завтра же засучим рукава, построим новую машину времени и выйдем в поход, чтобы остановить несокрушимую армаду!

Возбужденные сознанием того, что у нас появился четкий план действий, мы обменивались комплиментами, смеялись, оглашая воинственными возгласами, горящую долину. Ночь была безмолвна, воздух отравлен гарью и дыханием смерти; и все же на обратном пути к дому сэра Уильяма нас переполняло непривычное и радостное предвкушение близкой победы.

Эту ночь мы с мистером Уэллсом провели в комнатах для гостей, Амелия же спала в своих прежних покоях (впервые за многие недели я ночевал в одиночестве и долго беспокойно ворочался с боку на бок). Утром мы все спустились к завтраку, по-прежнему преисполненные жажды мщения.

Для нас с Амелией завтрак сам по себе был роскошью, от которой мы давно отвыкли: растапливать плиту мы сочли неблагоразумным, но ухитрились изжарить на примусе настоящую яичницу с ветчиной.

Затем мы без промедления отправились в лабораторию и отперли сейф. Там, небрежно скатанные в трубку, хранились собственноручно выполненные сэром Уильямом чертежи машины времени.

Мы разложили чертежи на одном из верстаков, не без труда найдя там относительно чистое местечко. Признаться, я тотчас пал духом, ибо сэр Уильям при всей своей гениальности отнюдь не был самым методичным из людей. Едва ли хоть один чертеж можно было прочесть с первого взгляда — столько туда вносилось исправлений, помарок и дополнений; на большинстве листов первоначальные варианты конструкций совершенно скрылись под более поздними напластованиями.

Мистер Уэллс не оставлял оптимистического тона, взятого накануне, но я не мог не почувствовать, что самоуверенности в нем все же поубавилось.

— Послушайте, — сказала Амелия, — прежде чем приступать к работе, надо бы убедиться, что мы располагаем всеми необходимыми материалами.

Осмотревшись в пыльном хаосе лаборатории, я понял, что это будет не просто: повсюду в изобилии валялись электрические провода, стержни и бруски металла, равно как и кусочки загадочного хрусталевидного вещества, однако для выяснения вопроса о том, хватит ли всего этого на целую машину, понадобились бы кропотливые изыскания.

Мистер Уэллс успел перенести несколько листов поближе к свету и теперь внимательно их рассматривал.

— Придется уделить им часа три-четыре, — пробормотал он. — Часть из них мне безусловно знакома, но утверждать с уверенностью не берусь…

Мне не хотелось заражать его своим малодушием, а потому, сделав вид, что горю желанием помочь — и в то же время стараясь не путаться под ногами, — я вызвался поискать полезные для дела детали в саду и окрестностях особняка. Амелия молча кивнула, так как уже сосредоточенно рылась в выдвижном ящике одного из верстаков, а мистер Уэллс с головой ушел в чертежи; словом, я покинул лабораторию и оказался на улице.

Прежде всего я направился к вершине холма. Стоял чудесный летний день, над разоренными сельскими просторами ярко светило солнце. За ночь большинство пожаров догорело, но чернильная мгла, окутавшая Твикенхэм, Хоунслоу и Ричмонд, была по-прежнему непроницаемой для взгляда. Правда, дымные купола заметно сплющились, зато вдоль улиц, которые раньше оставались свободными от дыма, потянулись длинные щупальца какой-то черной жижи.

Самих пришельцев с Марса нигде но было видно. Только на юго-западе, в районе Буши-парка, поднимались облака зеленого дыма, и не составляло труда догадаться, что четвертый снаряд приземлился именно там.

Я круто повернулся и прошел мимо дома в дальнюю часть сада, которая примыкала непосредственно к Ричмонд-парку. Отсюда открывался вид до самого Уимблдона; если не считать полного безлюдья, парк выглядел точно так же, как в тот достопамятный день, когда я впервые приехал в дом сэра Рейнольдса.

На обратном пути я столкнулся с проблемой неприятной и поистине неотложной, хоть нашей безопасности она и не угрожала. У беседки, где артиллеристы привязывали лошадей, лежали трупы четырех животных, убитых во время нападения марсиан. За ночь трупы начали разлагаться, рваные раны привлекли полчища мух, в воздухе повис тяжелый запах тления.