– Сегодня же сделаю, как ты сказал, – пообещала она. – Я хочу раз и навсегда вычеркнуть Энджера из своей жизни!

– Прежде я должен сходить в мастерскую. Надо решить, что именно можно сообщить Энджеру без ущерба для дела.

Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, я оставил Олив дома, а сам вышел, вскочил на омнибус и поехал на Элджин-авеню. Заняв место наверху, я курил трубку и раздумывал, не ослеп ли я от любви и не пойдет ли прахом все, что у меня есть.

В мастерской эти вопросы подверглись серьезному обсуждению. Хотя дело приняло скверный оборот, в условиях многолетнего существования Конвенции такое случается; вот и на этот раз у меня не создалось ощущения, будто на моем пути возникла небывалая или непреодолимая трудность. Да, мне пришлось нелегко, но Конвенция не была нарушена – она осталась моим надежным оплотом. Более того, в качестве подтверждения безграничной веры в Конвенцию могу записать, что остался-то в мастерской именно я, тогда как я вернулся в квартиру.

Олив под мою диктовку написала своим почерком то, что нужно. Она явно нервничала, но все же намеревалась по мере сил выполнить эту миссию. Чтобы направить Энджера по ложному пути, сообщение должно было звучать правдоподобно и содержать нечто такое, до чего он бы сам не додумался.

В 14.25 Олив уехала из Хорнси, взяв с собой эту записку, а вернулась только в 23.00.

Конец ознакомительного фрагмента.