Я ехал по Западной авеню к Алпертону, сделав большой крюк через Кенсингтон, Фулхэм и Хаммерсмит, чтобы не оказаться возле забаррикадированных афримских анклавов в Ноттинг-Хиле и Северном Кенсингтоне. Сама главная дорога была свободна, хотя мы видели, что каждая боковая и одна или две вспомогательные дороги, пересекавшие основную через определенные интервалы, были забаррикадированы и охранялись вооруженными людьми в штатской одежде. Возле Хангер-Лейн мы свернули на Западную авеню и через Алпертон вышли на указанный полицейским маршрут. Мы увидели припаркованные во многих местах полицейские машины, несколько десятков полицейских в форме и немало ополченцев ООН.

У ворот лагеря нас снова задержали и допросили, но здесь этого следовало ожидать. Нам, в частности, задавали много вопросов о причине, заставившей нас оставить дом и мерах для его защиты на время нашего отсутствия.

Я сказал, что улица, на которой мы жили, забаррикадирована, что мы закрыли и заперли все двери в доме и взяли с собой ключи, что по соседству находятся войска и полиция. Пока я говорил, один из задававших вопросы записывал мои ответы в небольшой блокнот. Нас обязали сообщить подробный адрес и имена людей на баррикаде. Мы ждали в машине, пока полученная от нас информация передавалась по телефону. Наконец нам показали место внутри лагеря почти у самых ворот, где следовало оставить машину. Взяв личные вещи, мы пешком направились в главный приемный пункт.

Здания оказались гораздо дальше от ворот, чем мы ожидали, а когда нашли их, то очень удивились, что это были, главным образом, легкие сборные домики. На фасаде одного из них красовался раскрашенный щит с надписями на нескольких языках. Щит освещался прожектором. Надпись предписывала нам разделиться; мужчинам положено идти к домику под названием "Пункт D", а женщинам и детям – входить в этот.

– Надеюсь, позднее увидимся, – сказал я Изобель.

Она поцеловала меня. Я поцеловал Салли. Они вошли в домик, оставив меня одного с чемоданом.

Я направился в указанном направлении и нашел "Пункт D". Мне было сказано сдать чемодан для обыска и снять одежду. Я подчинился и мою одежду унесли вместе с чемоданом. Затем я получил инструкцию принять горячий душ и вымыться дочиста с мочалкой. Понимая, что это объясняется стремлением свести к минимуму риск для здоровья, я не стал возражать, хотя принимал ванну прошлым вечером перед сном.

Когда я вышел из душа, мне выдали полотенце и одежду из очень грубой ткани. В просьбе вернуть мою одежду было отказано, но мне сказали, что позднее я смогу пользоваться собственной ночной пижамой.

Я оделся и меня проводили в незатейливый зал, где было полно мужчин. Соотношение чернокожих и белых было примерно один к одному. Я постарался не показать свое удивление.

Мужчины сидели за столами на длинных скамейках, ели, курили и разговаривали. Мне показали раздаточное окно, где можно было взять плошку еды. Если одна порция не удовлетворит мой голод, можно взять вторую. Там же можно было получить сигареты. Мне досталась пачка с двадцатью сигаретами.

Отсутствие Изобель и Салли немного беспокоило, но я решил, что они получили такое же обслуживание в другом месте. Мне оставалось только надеяться, что с ними удастся свидеться до отбоя ко сну.

Пока я расправлялся со второй порцией, то и дело входили новые мужчины и каждый обслуживался так же, как я, независимо от расы. За моим столом было больше негров, чем белых, и хотя сперва я чувствовал себя не очень уютно, здраво рассудил, что мы с чернокожими в одинаковом положении и угрозы они не представляют.

Спустя два часа нас развели по другим домикам неподалеку, где предстояло спать на узких койках с единственным одеялом и без подушек. Изобель и Салли я так и не увидел.

Утром мне была позволена часовая встреча с ними.

Мои дамы рассказали, что с ними плохо обращались и что они не смогли выспаться. Пока мы разговаривали, пришло сообщение, что правительство достигло соглашения с руководителями воинственных афримов и возвращение ситуации в нормальное русло – вопрос нескольких дней.

Мы сразу же решили вернуться домой, а если увидим, что наш дом все еще в опасности, то к вечеру вернемся в лагерь беженцев.

С немалыми трудностями мы добились встречи с официальным представителем ООН в лагере и сказали ему, что желаем уехать. По какой-то причине он дал согласие с неохотой, говоря, что уйти из лагеря желает слишком много людей, но мудрее оставаться в нем до стабилизации обстановки. Мы уверяли его, что рассчитываем на безопасность в собственном доме, а он предостерегал, что лагерь уже почти укомплектован и если мы его покинем, то нет никакой гарантии получить места по возвращении.

Несмотря на это, после получения обратно багажа и автомобиля мы оставили лагерь. Хотя обыск чемоданов явно состоялся, не пропала ни одна наша вещь.

Во время второй высадки афримов я оказался в небольшом курортном городке на севере Англии, где проходил заинтересовавший меня научный симпозиум. Мне плохо помнится о чем там шла речь, но организовано все было прекрасно и официальная программа строго выполнялась.

Два раза подряд мне случилось разделить столик за ленчем с молодой женщиной из Нориджа; мы подружились с первого раза. Во вторую нашу встречу со мной заговорил один знакомый по университету. Мы поздоровались и он присоединился к нам за столом. Особенного желания видеть его у меня не было, но я отдавал дань вежливости. Моя новая знакомая вскоре оставила нас.