Тем временем «Дублин» достиг Бискайского залива. Море успокоилось, а погода стала теплее. Пассажиры второго класса вздохнули с облегчением и начали потихоньку выносить свою одежду и постельное белье из кают, чтобы дать им просохнуть на солнце. Люди благодарили Бога за тепло, но команда предупреждала: совсем скоро они достигнут Индийского океана и начнут проклинать невыносимую жару.

Теперь, когда первая, наиболее трудная, часть путешествия была позади, на борту «Дублина» началась настоящая светская жизнь.

Судовой врач наконец-то приступил к своим обязанностям учителя, так что детям эмигрантов было чем заняться и они меньше донимали друг друга, родителей и, прежде всего, воспитанниц Хелен. Последние на уроках просто блистали, и девушка ими очень гордилась. Сначала она обрадовалась, что у нее появится немного свободного времени для себя, но затем предпочла присутствовать на занятиях и присматривать за детьми. Одной из причин стало то, что уже на второй день болтушки Мэри и Лори вернулись из класса с новостями, весьма обеспокоившими Хелен.

— Дафна целовалась с Джейми О’Харой! — воскликнула запыхавшаяся Мэри.

— А Томми Шеридан хотел обнять Элизабет, но она сказала, что ждет принца, и все начали смеяться, — добавила Лори.

После этого Хелен сразу же решила поговорить с Дафной, но не добилась от нее и капли раскаяния.

— За это Джейми угостил меня куском хорошей колбасы, которую они купили еще в Лондоне, — спокойно объяснила девочка. — К тому же это длилось всего секунду, да он и целоваться-то как следует не умеет!

Хелен ужаснулась тому, что Дафна, очевидно, обладает куда более глубокими познаниями в этой сфере. Она строго отчитала девочку, хотя и предполагала, что ничего этим не добьется. Однако при должном старании отношение Дафны к морали и приличиям со временем можно было поменять в лучшую сторону. Поначалу же помогал лишь контроль. Поэтому Хелен сначала просто присутствовала на занятиях, а затем начала принимать довольно активное участие в проведении уроков и подготовке к воскресному богослужению. Судовой врач не знал, как ее благодарить, — роль учителя и священника была ему явно в тягость.

Почти каждую ночь на средней палубе звучала музыка. Люди примирились с тем, что навсегда покинули родную страну, а может, просто находили утешение в английских, ирландских и шотландских народных песнях. Некоторые пассажиры взяли с собой на борт музыкальные инструменты; то тут, то там раздавались грустные мелодии скрипок, флейт и гармоник. По пятницам и субботам на палубе устраивали танцы, и Хелен снова приходилось не сводить глаз с Дафны. Она охотно разрешала старшим девочкам слушать музыку и с часок наблюдать за танцами, но потом они должны были отправляться спать, чему Дороти обычно была только рада, в то время как Дафна постоянно выдумывала какие-то отговорки и даже пыталась дождаться, когда Хелен заснет, чтобы снова выскользнуть из каюты.

У пассажиров первого класса культурная жизнь была намного утонченнее и разнообразнее. На палубе устраивались концерты и игры, а в столовой проходили роскошные ужины. Джеральд Уорден и Гвинейра сидели за одним столом с семейной парой из Лондона. Младший сын супругов служил в гарнизоне Крайстчерча и теперь планировал остаться жить в Новой Зеландии. Молодой человек собирался жениться и начать торговать шерстью. Для этого он попросил отца уже сейчас предоставить ему часть будущего наследства, которую он хотел использовать в качестве стартового капитала. Мистер и миссис Брюстер — деятельные и решительные люди, не так давно разменявшие пятый десяток лет, — немедленно купили билеты на ближайший рейс до Новой Зеландии. Прежде чем отдавать сыну довольно значительную сумму, мистер Брюстер хотел собственными глазами увидеть местность, где собирался осесть юноша, и — прежде всего — будущую невестку.

— Питер пишет, что она наполовину маори, — задумчиво произнесла миссис Брюстер, — и красива, как одна из этих южных девушек, которых иногда можно увидеть на картинах. Но я даже не знаю, туземка...

— Это может очень помочь ему с выделением земельного участка, — заметил Джеральд. — Один мой знакомый получил в подарок дочь вождя, а в придачу к ней — десять гектаров прекрасных пастбищных угодий. Он сразу же влюбился в девушку, — добавил Уорден и многозначительно подмигнул.

Мистер Брюстер громогласно расхохотался, в то время как улыбки миссис Брюстер и Гвин скорее можно было назвать вымученными.

— Кстати, подружка вашего сына вполне может оказаться его дочерью, — продолжил Джеральд. — Сейчас ей должно быть около пятнадцати, вполне взрослая, как для аборигенки. Кстати, метиски порой бывают настоящими красавицами. А вот чистокровные маори... в общем, они не в моем вкусе. Слишком маленькие, коренастые, да еще эти татуировки... Но каждому свое. О вкусах, как говорится, не спорят. •

Из разговора Брюстеров с Джеральдом Гвинейра наконец-то узнала кое-какие подробности о своей новой родине. До этого «овечий барон» в основном говорил об экономических возможностях, животноводстве и пастбищах Кентербери, а теперь девушка впервые услышала, что Новая Зеландия состоит из двух крупных островов. При этом и Крайстчерч, и Кентербери расположены на Южном острове. Она узнала о горах и фьордах, о похожих на джунгли дождевых лесах, селениях китобоев и золотых приисках. Гвинейра вспомнила, что Лукас, по словам его отца, исследовал флору и фауну страны, и сразу же сменила мечты о том, как она будет пахать и сеять рядом с мужем, на еще более захватывающую фантазию об экспедициях в неисследованные участки острова.