Английские архитекторы решили дать обитателям многоквартирных домов иллюзию, будто ничто не изменилось: появились дома, состоящие сплошь из двухэтажных квартир. На юго-западе Лондона я видел огромные десятиэтажные здания, где каждая квартира имеет два этажа; в десятиэтажном корпусе размещены одна над другой не десять, а всего пять квартир. Это хитроумное решение позволяет тем, кто не любит новшеств, сохранять и в новом доме привычные, милые сердцу неудобства и подниматься из столовой в спальню или в рабочий кабинет по собственной внутренней лестнице. «Мезонетт» — так называют двухэтажные квартиры.

Когда Джордж Стефенсон изобрел паровоз и страна стала покрываться сетью железных дорог, для традиционной обособленности англичан возникла весьма реальная угроза. Неужели несколько десятков человек будут вынуждены сидеть в одном помещении, то есть вагоне? — с ужасом вопрошали они. Выход был найден: железнодорожный вагон превратили в длинный ряд клетушек: дверца каждого купе выходит прямо на платформу.

Английский пассажир — человек изумительной, несравненной выдержки. Никогда не забуду своего первого железнодорожного путешествия в Англии. Войдя в купе и обнаружив там трех или четырех человек, я учтиво пожелал им доброго утра. Ответа не последовало. Кто сидел уткнувшись в газету, кто уставился глазами в пространство, а дама, расположившаяся в углу, бросила на меня такой уничтожающий взгляд, что мне сразу стало ясно: я совершил очередной промах. Поездка длилась пять или шесть часов, но пассажиры просидели всю дорогу с каменными лицами, всем своим видом начисто отрицая самое существование друг друга. За это время в Америке случайный попутчик удосужился бы рассказать всю свою подноготную и подноготную своих родственников; во Франции завязалась бы дискуссия о политическом положении и росте дороговизны, а дама в углу затеяла бы флирт со своим соседом; дома, в Советском Союзе, разгорелся бы горячий спор о крупноблочном строительстве, о стихах Светлова или последнем фильме Чухрая, а может быть, стихийно возникший хор спел бы «Подмосковные вечера».

Англичане в поезде целиком поглощены одной-единственной задачей: игнорировать попутчиков, доказать, что могут обойтись без постороннего общества. Недаром журнал «Панч» опубликовал однажды такую карикатуру: в купе сидит господин свирепого вида, занявший все места такими вещами, как зонтик, шляпа, перчатки, трубка с кисетом; с мрачным торжеством поглядывает он в сторону двери. «Британский характер», — было написано под карикатурой; можно было бы написать и так: «Мое купе — моя крепость».

Во всех областях жизни и быта наталкиваешься в Англии на социальные и классовые перегородки. Возьмите широко распространенный среди англичан спорт, — есть спорт для богатых и спорт для бедных.

Традиционный английский спорт для богатых — охота — культивируется в поместьях земельной аристократии. Для охоты нужны луга и леса, ружья и собаки, а часто еще и лошади — все то, что доступно лишь богачам. Особенно большие охотничьи угодья раскинулись на поросших вереском просторах горной Шотландии: там охотятся на оленей, на куропаток. Перед войной целая армия сторожей была занята охраной этих угодьев и так называемых «охотничьих домиков», часто походивших скорее на дворцы и обставленных со всей мыслимой роскошью. Накануне 12 августа — в этот день начинается охота на куропаток — из Лондона отправлялись на север вереницы специальных поездов, состоявших сплошь из спальных вагонов первого класса.

С не меньшей помпой обставлена охота на лис: она имеет свои правила, свой ритуал, даже свой условный язык, доступный только посвященным. Кто не видел репродукций с английских охотничьих картин? В центре — свора нетерпеливых гончих, которых держат на поводке псари в ярко-красных ливреях; подальше — верховые охотники в красных и черных костюмах и, наконец, сам «хозяин лисьей охоты» с непременным черным цилиндром на голове, в алом кителе и белых бриджах из оленьей кожи. Быть «хозяином лисьей охоты» — большая честь для джентльмена, ради этого он пойдет на любые хлопоты и расходы, а на его визитной карточке под фамилией обязательно будут красоваться три начальные буквы этого своеобразного титула.

Казалось бы, с рыболовным спортом дело обстоит проще. Но лондонский рабочий сидит с удочкой где-нибудь на Темзе, тогда как состоятельный рыболов отправляется к берегам Твида, где играет и плещется лосось, или к горным речкам севера, кишащим форелью.

Спортом для богатых является и парусный спорт: записаться в яхт-клуб накладно, обзавестись собственной яхтой — и того дороже. То же самое можно сказать о конном поло. Гольф — игра, распространенная в Шотландии еще в XV веке, — требует больших и ровных площадок, поросших дерном и хорошо ухоженных. Немалые затраты и хороший уход нужны для устройства и поддержания теннисных кортов. Зато «боулинг» — метание шаров — излюбленный спорт рабочего люда.

Скачки в Англии, на мой взгляд, давно утратили черты спорта: это — великосветское развлечение в сочетании с азартной игрой. Ежегодные скачки в Аскоте или дерби (они происходят вовсе не в Дерби, а в Эпсоме, неподалеку от Лондона) — повод, чтобы продемонстрировать модные туалеты и просадить шальные деньги. Впрочем, чтобы просадить деньги в тотализаторе, вовсе не обязательно отправиться к месту скачек: многие относят свою ставку в лавчонку за углом, а потом ждут с затаенным дыханием, пока телевидение, радио и печать не сообщат результатов скачек. Таким людям важны, конечно, не кони, а выигрыши.

Те, кто победнее, заменяют скачки собачьими бегами — это зрелище чисто английское, какого не увидишь больше нигде. В рабочих кварталах английских городов витрины табачных лавок пестрят большими афишами — программами собачьих бегов. Возле них собираются болельщики, взволнованно обсуждая, на какого пса поставить свои пенсы и шиллинги. Надежда на выигрыш манит и дразнит. С каким трепетом люди набрасываются на специальные выпуски вечерних газет, чтобы узнать результаты этих ни на что не похожих бегов — «собачьи результаты», как называет их печать.