Шрифт:
— А вы молитесь за нее? — однажды вдруг осторожно спросила я.
— Ах! — всплеснула руками моя соседка. — Что вы говорите! Какая я неблагодарная… Черная неблагодарность… Устала что-то … — и она ушла в свою комнату.
Вечером я заглянула к ней. Анна Вячеславна, по обычаю, сидела за своим видавшим виды секретером с включенной настольной лампой и молилась «о дорогих покойниках». Я слышала, как она перечисляла заученные имена давно умерших родственников, знакомых, друзей. Окончание в этот раз был новым.
— Господи, упокой чистую душу моей начальницы гимназии… дворянской девицы Алевтины Валерьевны. Такая красавица, даже замуж из-за нас не вышла, ой-ой-ой… Искателей руки было много, из Черкасс один майор приезжал… — тихонько шептала моя старушка. — За свои добрые дела она в раю, я знаю, знаю… Но я, неблагодарная, забыла свою благодетельницу. Ай-яй-яй! Ай-яй-яй! Ай-яй-яй! — запричитала она и тяжело вздохнула. — Неблагодарная…
Поняв, что с соседкой все в порядке, я прикрыла дверь и ушла к себе.
На следующий день Анна Вячеславна долго не выходила в нашу коммунальную кухню. Не заболела ли от переживаний? Пошла узнавать.
— Анна Вячеславна, Анна Вячеславна! — громко постучала ей в комнату.
Наконец она отозвалась:
— А, Наташенька, дружочек, заходите, рада вас видеть.
— Анна Вячеславна, ну что же вы до сих пор не завтракаете!
— Нет, нет, молока попила. А вот смотрите, что я обнаружила… Письма из Золотоноши. Сижу читаю. Так, знаете ли, вся погрузилась в дорогие воспоминания… Какая чудесная была жизнь…
Эту «находку» — перевязанную красной ленточкой пачку писем — Анна Вячеславна «находила» не раз.
— Как здорово, Анна Вячеславна. Рада за вас. Ну читайте, читайте, пойду.
— Как бы я хотела вам прочесть некоторые чудесные строчки. Там, конечно, никаких личных тайн нет. Мы вот даже стихи друг другу переписывали. Вот послушайте:
В тени задумчивого сада, Где по обрыву, над рекой, Ползет зеленая ограда Кустов акации густой, Где так жасмин благоухает, Где ива плачет над водой, — В прозрачных сумерках мелькает Твой образ стройный и живой…— Это Надсон, — перебила я.
— Вы знаете эти стихи, дорогая Наташенька?
— Немного, — вздохнула я, потому что слышала мелодекламацию Анны Вячеславны уже много раз.
— Такой несчастный был этот Надсон и прожил всего двадцать пять лет… Им так все увлекались. А какие еще его стихи вы знаете?
— Анна Вячеславна, мне надо бежать. Давайте как-нибудь вечерком соберемся…
— Да, да, прекрасная идея, — согласилась она с радостью. — И я вам прочту описания Золотоноши из письма моей рано умершей подруги Валечки… Вы не пожалеете и оцените как литэратор. Женечка обещал через неделю прийти, как он обрадуется, что я нашла эти письма…
— Ну ждите, — усмехнулась я, имея в виду ее «через неделю». За девяностолетней старушкой досматривала я, родственники давно самоустранились.
Последующие дни ситуация постепенно накалялась. Анна Вячеславна жила каким-то особенным в этот раз ожиданием встречи с сыном, наверно из-за обнаруженной в себе «неблагодарности к обожаемой начальнице гимназии». Она часто повторяла мне историю про «найденные» письма, которым «так обрадуется Женечка». Но я-то знала, что сыну до этих писем… дела нет. Он скажет ей: «Аня, я сто раз слышал про них, у тебя склероз». Мать он называл почему-то Аней.
— Вообще свинство, Анна Вячеславна, что он так редко к вам приходит, — пыталась я возмущаться. — Он думает, что вы Духом Святым питаетесь?
— Деточка, но он же занят. Часто болеет…
— Чем же этот пенсионер со стажем так сильно занят? На метро до нас пять остановок без пересадки.
— Нет, там все время какие-то дела. Он любит с друзьями встречаться. Они, знаете, со школы дружат — больше полвека… Такие славные ребята, веселые! На гитаре играют, в походы ходят… Не пропускают ни одной театральной премьеры! Кто-то у них билетики достает, кажется, Валера. Это же ведь невероятно трудно. Но у него, знаете ли, связи в театральных кругах…
Об этом я тоже много раз слышала и старалась не ругаться. Но сейчас мне показалось, что необходимо умерить радостное ожидание соседки.
— Вот бы и устроили показательный поход к вам, — жестко сказала я. — В квартире убрались бы, окна помыли. Запас продуктов сделали: колбасы достали, сыру хорошего, гречки, сгущенки, туалетной бумаги принесли бы… Всё на меня надеются! А на каком основании, скажите, пожалуйста?
— Я вижу, деточка, вы не в духе… — печально ответила Анна Вячеславна.