Всё решил Джонни. Джонни ушел из дому сразу же после отъезда матери. Он вернулся за сигаретами.

– Говорят о России, – начал Джонни, найдя сигареты, – а чем здесь лучше? Называется свобода!

– Ну, чем опять недоволен? – проворчал отец.

– Приятель сказал мне – об этом есть в вечерних газетах, – что полиция сцапала парня, который недавно был здесь и толковал с нами. Они поймали его в Лондоне – в твоих краях, Чарли, – и просто ни за что ни про что, потому лишь, что он красный. А всего месяц назад он толковал с нами. Теперь они его засадят.

И Джонни направился к двери.

– Как его фамилия? – без особого интереса спросил Чарли.

– Кибворс, – бросил Джонни и ушел, не заметив, что это имя произвело такое же впечатление на Чарли, как если бы в комнате разорвалась бомба.

– Кибворс, – повторил Чарли, уставившись на дядю и не видя его.

– В чем дело, паренек? Ты знаешь его?

– Да, немного знаю.

– Ну и что? Во всяком случае печалиться об этом особенно нечего. Не обращай внимания на Джонни. Я думаю, что этот человек что-то сделал, чего делать не следовало бы.

Чарли не ответил. Он был чем-то озабочен, и дядя решил переменить тему.

– Послушай-ка, паренек, – начал он, – ты уверен, что можешь заплатить за тетку! Я хочу сказать тебе, что лечение не так-то дешево стоит.

– Всё в порядке, дядя. Я могу заплатить.

– Что ж, с твоей стороны, паренек, это очень хорошо. Ты получил в Лондоне деньги? Да?

– Да, – не скрывая, ответил Чарли. – Мне дали пятьсот фунтов.

– Пятьсот фунтов! Ого! Кто дал?

– Газета «Дейли трибюн».

– Понятно. Что же, пятьсот фунтов для них комариный укус, я так считаю. Но так или иначе, пятьсот фунтов – очень большие деньги. Многие люди совершили удивительные дела, спасая жизни людей, ценности и тому подобное, и не видели и пяти фунтов, не говоря уже и пятистах. Пойми, Чарли, я не говорю, что ты не заслужил этих денег. Я уверен, ты заслужил их.

– Но, знаете, дядя, я не заслужил этого, – с отчаянием сказал Чарли.

– Что ты говоришь, парень?

– Не заслужил. Я ничего не сделал.

– Стой-ка, погоди. Ты должен был что-то сделать?

– Я не сделал ничего.

– Но как же тогда, черт бы побрал…

– Выслушайте меня, дядя, просто выслушайте. Сейчас я подумаю. – Он стал напряженно думать, стараясь перенестись назад, в ту ночь, которая была спрятана где-то далеко в памяти, намеренно отодвинута в сторону.

– Кажется, теперь я понимаю всё, – сказал он задумчиво. – Это он всё сделал.

– Кто? О ком ты говоришь?

– Тот человек, о котором только сейчас говорил Джонни. Кибворс.

– Ну, знаешь, Чарли! У тебя с головой всё в порядке? Ради бога, не говори загадками. При чем тут Кибворс?

– Тут всё так запутано!

Том пристально посмотрел на него.

– Полагаю, паренек, во всем этом нет ничего бесчестного? – сурово спросил он, вновь становясь дядюшкой Томом, механиком фирмы «Стерки», которого некогда побаивался и уважал Чарли.

– Сейчас я объясню, дядя. Сейчас объясню. Дайте мне минутку подумать. – И он напряженно думал, перенесясь назад в вечер того вторника. Сначала он должен был рассказать обо всех событиях, которые произошли днем, когда он познакомился с изобретателем Финнинганом Отли и Кибворсом, о том, как он провел с ними вторую половину дня. Затем он рассказал, как промокший под дождем Кибворс, за которым охотилась полиция, пришел к нему и попросил его спрятать. – Он не хотел, чтобы я отвечал хоть за что-нибудь, понимаете, дядя, и спрятался так, что я даже не знал, где он. И, как я уже говорил, в ту ночь мне очень хотелось спать, а спать там нельзя не потому, что ты на работе, а потому что нельзя оставлять всё без наблюдения – это опасно. Ну вот, через сколько-то времени я присел в углу, я не собирался сидеть больше чем минуту-две, и уснул. Потом всё перепуталось, но надо постараться разобраться во всем.

– Пора, давно пора, Чарли, – сказал дядя. – Пора, я думаю.

– Я проснулся от шума и от того, что пахло горелым. В том конце завода, где мое место, стоял большой бак с каолином – наш завод делает каолин – жидкое горючее, которое получают из угля. Оно куда опаснее бензина. Несколько искр – и бак взорвется. Или даже если огонь будет только рядом, и бак нагреется, он всё равно взорвется. Я понял, что где-то пожар, и побежал по коридору. Было очень много дыма, и вообще там всегда темно. Кто-то пробежал по коридору мимо меня.

– Тот парень? Кибворс?

– Наверное. В конце коридора было много ящиков и шел электропровод. Я теперь помню, что Кибворс – он инженер-электрик – сказал тогда, что провода ненадежны. Наверное, замкнуло или еще что-нибудь – и ящики загорелись. Когда я туда прибежал – не забывайте, дядя, я только что проснулся и было очень много дыма, ящики с той стороны, где был бак, были кем-то порублены. Там и топор лежал, и я схватил его. Кое-где дерево еще горело, и я стал рубить и рубить. И немного обжег руку. Но – и в этом-то всё дело – главное было сделано до меня, и мог сделать это только Кибворс. Теперь я понимаю, как было. Он сделал всё, что мог, – спас завод, а может, и весь город, а потом, зная, что прибегут люди, он убежал, чтобы его там не застали, потому что его искала полиция, и он не имел права находиться на заводе. Могли сказать, что он устроил пожар, а не погасил его. Я вам говорю как понимаю сейчас, а не как понимал тогда. Тогда я только и думал, как бы не узнали, что я спал. Теперь вы видите, что никакого разговора о геройстве и быть не может. Я знал, что если бы узнали, что я спал, меня бы вышвырнули через две минуты. А я не хотел терять работу.

– За это я тебя не виню, паренек, – сказал дядя. – Бог свидетель, не виню.

– Потом Кибворс, – продолжал Чарли, лицо его блестело от пота, – потом Кибворс, выбежав с завода, нажал пожарный сигнал, потому что пожарная команда приехала сразу же, и пожарники так и не знали, кто первый вызвал их. Кибворс сделал свое дело и постарался исчезнуть, иначе его сцапала бы полиция. Всё, что мне оставалось делать, это было не показывать, что я спал. Мастер и еще один человек застали меня с топором в руке, одна рука у меня была немного обожжена. Я наглотался дыма, и вообще я был похож черт знает на кого. Они подумали, что всё сделал я, и так и сказали корреспонденту. Только, поймите, дядя, тогда не было никаких разговоров о геройстве и тому подобное. Я не выставлял себя за героя ни тогда, ни потом. Но я делал всё, чтобы меня не уволили. Я только об этом и думал. Потом приехал мистер Кинни.