– А другие газеты?

– Единственная газета, которая может напечатать о Кибворсе, это «Красный поджигатель» или как там называется эта красная тряпка? Но и она нисколько ему не поможет. Может только получиться, что его обвинят за то, что он находился в помещении завода, а потом еще скажут, что он сам и поджег его. Самое лучшее для тебя сейчас – это молчать. О тебе сейчас ничего не пишут в газетах. Очень хорошо, держись от них подальше.

– Да, – Чарли вытер платком лоб. – От такого голова пойдет кругом.

– А ты посмейся надо всем этим – и всё.

– Вряд ли от такого засмеешься, – ответил Чарли медленно. – Задумаешься, это да.

– Полагаю, что ты не очень жалеешь, что перестал быть «Героем-чудотворцем» Англии?

– Конечно, нет. Сплошная чепуха и только. Но мне кажется, что когда за одну неделю делают из тебя бог знает кого, а через две даже не хотят выслушать, – это черт знает что. Две недели назад я был, как об этом кричала «Дейли трибюн», человек, знаменитее кого уже не придумаешь, а теперь для нее я всё равно что умер, или похоронен. Кибворс был прав. Он сказал, что у меня ничего не получится. Он знает о газетах куда больше меня.

– А ему никак нельзя знать меньше. Здесь твой старый знакомый Грегори из «Морнинг пикчерал», помнишь его? Девушку ту помнишь?

Помнит ли он! Она за эти дни не выходила у него из головы больше чем на полчаса. И видеть мистера Грегори здесь было всё равно, что сразу же приблизиться к ней. Чарли был в восторге.

– Я бы хотел потолковать о ней с ним, – признался он Хьюсону.

Хьюсон подозвал Грегори и предложил выпить.

– Помнишь Хэббла? Был когда-то нашим героем.

Чарли не стал терять времени.

– Что стало с той девушкой, мистер Грегори? С Идой Чэтвик? – спросил он с чуть-чуть сильнее бьющимся сердцем.

– А-а-а, наша «Мисс Англия», – ответил Грегори небрежно. – Не знаю, чем она сейчас занимается. Она пробовала сниматься в кино, но я не слышал, как у нее пошло это дело. Сейчас я по уши занят организацией конкурса на самое красивое место в Англии.

– Она всё еще живет в «Нью-Сесил отеле»?

– Вряд ли. Разве на содержании у кого-нибудь?

– Такого не может быть! – резко сказал Чарли. – Она не из таких. Где она снималась для кино? Для какой компании?

– Это что такое? Допрос с пристрастием?

– Брось, Грег, – сказал Хьюсон и толкнул его под бок. – Выкладывай всё, что знаешь. Чарли хочет знать всё, потому что врезался в нее.

– Вот как? Ну, что ж, хорошо. Она снималась для компании «Лондон энд империал», их студия в Актоне. Можно туда съездить и узнать, чем она сейчас занимается. Но я не думаю, что ей дали роль, иначе бы нам сообщили для рекламы.

– К тому же, – сказал Хьюсон, – тебе на это совершенно наплевать, ты сейчас занят красивыми местами, а не хорошенькими девчонками.

– Совершенно верно. Жаль, Чарли, но я не знаю, где находится эта бедняга. Наверное, уехала домой.

– Ты говоришь так, как будто ты что-то такое сделал, за что тебе надо отвечать, – сказал Чарли.

– Сделал, – спокойно подтвердил Грегори. – После того, как мы присудим какому-нибудь месту премию за красоту, оно превратится в мусорный ящик. Так получается со всем.

– Эту девушку вы не превратите в мусорный ящик, – сказал Чарли уверенно. – Если она не подошла для той компании, так ее возьмет любая другая. Как бы там ни было, я узнаю. Просто, чтобы узнать – и всё. Еще выпьешь? А ты, Хьюсон.

Оба согласились и выпили. Чарли поднял свой стакан с пивом и торжественно произнес:

– За закусочные, где продают рыбу с картошкой.

– Почему?

– Потому что там знают, что делать с газетами.

– Мне кажется, Грег, он пытается оскорбить Прессу.

– Я тоже так думаю. А впрочем, он не так уж плохо использовал одну газету, согласен?

– Намного лучше, чем я заслуживаю, сказал бы я, – ответил Чарли. – Но я сейчас думаю не о себе, я думаю о других, о многих других людях. Ладно, не буду больше беспокоить вас, мистер Хьюсон. Спасибо большое вам обоим. До свидания.

Он вышел на улицу и зажмурился. Солнце умудрилось проникнуть даже в эту узкую щель между домами. За углом с двух грузовиков сгружали в подвал огромные рулоны бумаги. Из подвала раздавался гул машин, печатных машин. Чарли остановился на минуту. Здесь мы намерены его оставить: пусть он стоит и смотрит на роковую бумагу, пусть прислушивается к гулу ненасытных машин.

Вот и опять этот «Нью-Сесиль отель», вот он, рядом. Чарли смело вошел внутрь, не обращая внимания на людей в пурпуровых с серебром униформах, слуг, мальчиков-посыльных. Когда он жил в гостинице как почетный гость, он испытывал перед ними страх. Теперь же, когда у него не было никакого права быть здесь, когда он зашел лишь для того, чтобы навести справку, он не замечал их. Однако это было не пренебрежение, порожденное близким знакомством с ними, – его отношение к ним изменилось после того, как он выехал из отеля. Сейчас он был совсем не тот парень: Чарли Хэббл, который стоял и смотрел с благоговейным страхом на этих рыхлолицых лакеев, больше не существовал. Сейчас совершенно иной Чарли направился прямо к главному бюро, где сидел всё тот же лощеный и блестящий молодой человек.