Боже, если ты есть любовь, то уж не такая ли ты любовь?

Года через четыре я ехал в Ленинград дневным поездом – уж не помню, почему не «Стрелой». Стоял в коридоре, смотрел в окно. Где-то, не доезжая до Бологого, за окном медленно поплыло странное человеческое поселение, обосновавшееся на далеких боковых путях: старые деревянные пассажирские коробочки-вагончики, к тамбурам пристроены деревенские крылечки, белье сохнет на веревках, трубы, высунутые в окна, дымят, собаки и дети бегают…

И два человека несут куда-то ребристую чугунную секцию отопительного радиатора.

Им очень тяжело.

Один маленький, свободно болтающийся в ватнике почти детским телом, на затылке узелок светлых волос вылезает из-под серой солдатской ушанки, идет спиной вперед. Другой высокий, согнувшийся в три погибели, чтобы сравняться с маленьким, в резиновых сапогах, в непонятного цвета и покроя одежде, в криво сидящих очках, с длинными непокрытыми волосами. Он старается взяться ближе к середине, чтобы на него приходился больший вес…

Мне не показалось – я узнал его. Я узнал их.

Победа любви иногда выглядит удивительно некрасиво.

– Ремонтно-восстановительный поезд, – сказал в пространство попутчик, стоявший у соседнего окна. – Всякий сброд на работу берут и крышу дают. Но живут же люди – ужас…

– Эти двое, – возразил я, – они счастливы. Я это точно знаю. Можете им позавидовать.

Пассажир посмотрел на меня искоса с изумлением, явно приняв за сумасшедшего.

Вероятно, я и был тогда немного сумасшедший. И сейчас хотя бы капля сумасшествия сохранилась, надеюсь, во мне.

Иначе жить уже не имеет совершенно никакого смысла.

Я сразу хочу предупредить: только не думайте, что я из головы сочинил эту ужасную историю для обличения современных условий жизни и всех ее, как говорится, свинцовых мерзостей. Вы газеты почитайте, телевизор переключите с юмора на новости… А я просто долго живу, кругом город большой, народу много. Выпьешь иногда с людьми, поговоришь, всякие бывают обстоятельства.

Вот, например, одна пара, они не женатые, но давно съехались. А уже году к девяносто четвертому совершенно дошли до нищеты. Вернее, на бутылку «Кристалла» всегда есть, ну, и на кусок колбасы, фарш готовый, огурец с лотка – но больше буквально ничего. Он по профессии был раньше научный сотрудник, делал в своем институте приборы против американцев, чтобы обнаруживать их ракеты черт его знает где, еще в безвоздушном небе, она тоже сотрудник, но по книгам, работала в Библиотеке имени В.И. Ленина, через дорогу Кремль. А потом что? Как все. Турция, Китай, джинсы, кожа, пуховики, рубашки. Потом вообще ничего. Кому нужны челноки, когда везде все есть, кроме денег? А он, между прочим, в молодости занимался спортом вплоть до мастера, знаете, называется биатлон, то есть бежал на лыжах и стрелял из ружья. И она тоже была спортсменка, тогда многие научные сотрудники увлекались: на байдарке плавала и лазила по скалам, у Высоцкого Владимира Семеновича даже песня была, помните.

Ну вот.

А теперь она сидит ночью в ларьке, и он тут же в рядах на подхвате, погрузить-убрать. И опять же подчеркну: вы не думайте, что я этим хочу сказать про наше время в целом. Я как раз считаю, что время неплохое. И если его приборы уже не нужны, так слава богу, потому что, значит, мы не собираемся воевать с американцами. А что он раньше по линии приборов пошел, так это было его дело, мог в бухгалтеры и сейчас жил бы, как люди живут, с машинами и домами недостроенными, но он же решил тогда выбрать, где лучше платят и, главное, общественное уважение. И она тоже. Допустим, училась бы на патронажную сестру, и теперь бы ее рвали на части, десять долларов за укол. А книги, куда они денутся? Поэтому я считаю так: если кто выбрал, где лучше, то пусть не обижается потом, когда станет хуже. Потому что были такие, которые выбирали не где лучше, а где хотели от природы, и некоторые даже вплоть до отъезда на постоянное место или тюрьмы, так вот они теперь не обижаются. У каждого человека есть свое время, а как пройдет – так пройдет, и нечего обижаться, это ж время.

Да, так вот: эта пара однажды, пару лет назад, допустим, вдруг собралась и уехала отдыхать, представляете себе? На какой-то остров, я уже сейчас не помню, главное, что туда не надо брать визы, просто сел и полетел, как, допустим, раньше в Симферополь или Пярну. Откуда я знаю, что они полетели на остров, а не, допустим, продали наконец квартиру и уехали сначала в Марьино, а потом в бомжи? Можно, я не буду говорить? Вы должны меня понять: если я этих знал как облупленных, так я и других знал… Народ делится, особенно когда выпьет. Один видел, как к этому приборостроителю какой-то мужчина подходил, взяли они по бутылке «Балтики седьмой» и сидели долго за ларьками. А мужчина прилично одетый, как нормальный бандит – в кожаном пиджаке черном и черных брюках, ботинки остроносые, в общем, все мы представляем себе авторитетных бизнесменов. Сидели они, разговаривали, и из их разговора получалось, что бизнесмен этого лыжника-стрелка еще по спорту знал и теперь ему по спорту предлагает работу типа съездить на остров отдохнуть. И библиотекарша подошла, как ларек сдала по смене, и они вместе уехали в машине того бизнесмена, «Мерседес»-джип, ящик черный…

Откуда я знаю, что было дальше? А откуда я знаю, что вы умрете и я тоже не буду жить больше, чем мне положено? Потому что все умрут, а другие родятся, и так же будут жить, как мы с вами живем. Поэтому я и знаю, что происходит дальше, после того, как к бывшему биатлонисту, дошедшему до края, и его подруге, как теперь говорят, гражданской жене, байдарочнице и скалолазке, начинающей утро с пива, подходит в наше время богатый бандит и увозит их на своем «Гелендевагене». И больше их никто никогда не видит ни возле метро, ни во дворе нашей пятиэтажки, а квартиру их продает ДЕЗ…

Отвлекусь на минуту: насчет гражданской жены. Вот уже все говорят «гражданский брак», а при этом имеют в виду, что люди не ходили в загс. А того не понимают, что гражданский брак как раз и записывается именно в загсе, и организация эта так и называется – отдел записи актов гражданского состояния. Кроме же гражданского брака есть исключительно церковный, перед которым причаститься надо, и стоять под венцом, и взять после мокрую от волнения и потому будто чужую ладошку невесты, и… Короче, называется – «таинство», понятно? А те, кто ни в храм, ни в загс не ходил, те просто, безо всяких иносказаний, живут в развратном прелюбодеянии и беззаконии. В общем, ладно… А то еще говорят некоторые, заодно уж вспомнил: «съемная квартира». Ну, что же за дураки такие, господи прости! Съемный протез зубной бывает, крышка у гроба обычного бывает съемная, а у модного, в каких теперь богатых хоронят, откидная… Квартира же бывает либо своя, чего я всем желаю, либо наемная, наемная, понимаете?! Блин… Чехова почитайте или еще кого-нибудь, кто до отмены грамоты жил…