За селом на дороге он увидел невысокого толстяка, который неверными шажками продвигался в тени придорожных деревьев. Это безусловно был агент головного атамана. Вот он испуганно оглянулся и обрадовался, увидев подполковника.

— Слава богу, слава богу! А я уже чего только не передумал по дороге! — Глаза Бараболи блеснули болью. Он остановился и злобно погрозил кулаком селу. — Насмеялся над нами, погоди, ты у меня костей не соберешь за эту насмешку! Мы тебя одной бечевкой с господином сотником свяжем. Навеки свяжем!..

Погиба посмотрел на искаженное болью и ненавистью лицо Бараболи, на его разные глаза, которым в эту минуту было тесно в разрезах век, и отвел от него взгляд.

У самой дороги зазвенели потревоженные ветром соломинки, агент атаманской разведки сразу же настороженно оглянулся на звук. На полях, проколотое высоким жнивьем и перемешанное с тенями стеблей, колыхалось лунное марево, оно четко заштриховало извилистую тропинку, уходящую в холодную даль. Бараболя сошел на тропинку, морщась сделал несколько шагов, обернулся к Погибе.

— Простите, но я должен раздеться, не могу дальше так идти.

— Делайте как вам лучше.

Бараболя стоя разулся, со стоном скинул забрызганные кровью штаны, снова обулся и, проклиная Палилюльку, разбитой походкой заковылял на хутор. И жалко и смешно было смотреть, как его неуклюжая фигура корчилась от злобы и боли.

На рассвете они добрались до жилища Веремия. У ворот их встретил хозяин, широкоплечий мужик с короткой шеей, с длинными, могучими руками. Так же, как его хутор врастал в мягкий торфяник, врастал в землю и сам крутолобый Стратон Веремий.

— Боже мой! Денис Иванович, что с вами? — участливо спросил он, увидев, как мучительно загребали землю ноги Бараболи.

— Беда, Стратон Потапович…

Веремий выскочил на тропку, оглянулся, обошел вокруг агента и уже спокойнее сказал:

— Это, слава богу, еще не такая беда. Я пришлю свою ведьму, она вам все язвы за три дня заживит.

— Пошепчет? — криво усмехнулся бескровными губами Бараболя.

— Нет, у нее зелье.

— А хуже не сделает?

— Она, Денис Иванович, хоть и пигалица еще, а выхаживала и таких, что одной ногой в могиле стояли, поверьте мне.

— Что ж, придется поверить, — вздохнул Бараболя и пошел с Погибой в столярку.

А Веремий забежал в хату, потом вывел из конюшни лошадь и поскакал в рощу, сизую от утренней росы.

Через час, когда Погиба как раз собирался завтракать, а Бараболя охал, лежа на топчане, дверь в столярку осторожно приотворилась и на пороге появилась тоненькая девушка в берестяных лаптях и старенькой юбке.

— К вам можно? — тихо спросила она.

Погибу удивило и насторожило ее появление: он знал, что в столярку не мог прийти никто, кроме хозяина.

— Заходи, заходи! — пригласил он гостью, вставая.

Девушка неловко затворила за собою дверь, поклонилась подполковнику.

— С добрым утром вас.

— Доброе утро, девушка. Ты кто будешь?

— Батрачка у дяденьки Стратона. Марьяной меня зовут.

Она подняла голову, и Погиба увидел на узком лице брови, каких до этих пор нигде не встречал: они широко и размашисто взлетали двумя сверкающими черными крыльями от переносицы к вискам. Эти черные крылья будто влекли ввысь всю хрупкую плоть девушки. Такие брови могут только во сне присниться! Но под ними не сияли, как можно было ожидать, а молили испуганные глаза; в этих глазах угадывался застарелый страх, и тени его, казалось, лежали на всей тщедушной фигурке Марьяны.

— Ты что-то хочешь мне сказать? — Погиба залюбовался девушкой, по глазам определяя, что жизнь у нее нелегка.

— Нет. — Она смущенно опустила голову. — Хозяин велел, чтобы я кому-то тут раны залечила.

— Так это ты… лечишь людей? — спросил пораженный подполковник. У него едва не вырвалось: «Так это ты ведьма?»

— Приходится иногда… — Девушка ответила на его изумление жалкой улыбкой, дрожащей в ямочках щек.

— Кто же тебя этому выучил?

— Мама. Она во всяких зельях разбиралась. — Девушка произнесла эти слова почтительно и гордо.

— И что ж она могла вылечить?

— Всякие раны, кости сращивала, лишаи, экзему выводила…

— Экзему? — Подполковник удивился, что девушка знает такое слово. — А чем она выводила?

— Перегоняла дерево орех… Так кому тут пособить?

Погиба кивнул головой на топчан, и Марьяна подошла к Бараболе, который не сводил с нее глаз. Он мало верил в знахарские снадобья, но лицо Марьяны — бровастое, с прямым маленьким носом — чем-то привлекало его.

Девушка поставила на табуретку баночку со своим зельем, стыдливо нагнулась над Бараболей, и ее пальцы осторожно, ветерком, пробежали по его налитому жаром телу.