Это предложение тем не менее дискутировалось на протяжении трёх лет, однажды — в Берлине в 1954 году — обсуждалось также министрами иностранных дел четырёх держав. Разумеется, с самого начала оно рассматривалось западными державами с большим недоверием, особенно Америкой. И что интересно, оно также было мгновенно отвергнуто тогдашним правительством ФРГ. Хотя против этой позиции правительства Аденауэра в Федеративной Республике была определённая национальная германская оппозиция, в основном в публицистическом секторе, но и она была лишь невыразительной. Следовало по меньшей мере «взвесить» предложение русских, примерно такой была суть позиции социал-демократической партии по этому вопросу. Однако эта точка зрения не прошла, и выборы 1953 и 1957 гг. с большим перевесом засвидетельствовали для Аденауэра, что первого бундесканцлера с его недоверчивой политикой в отношении Советского Союза поддерживает большинство населения, во всяком случае западных немцев — а возможно и восточных немцев. Даже если это было за счёт воссоединения.

Поскольку насчёт «мартовской ноты» 1952 года в Германии не было принято решения, это в последнюю очередь было делом союзников. И хотя западные державы под руководством Соединенных Штатов были готовы согласиться с воссоединением Германии, однако нейтрализация Германии — к которой ведь Сталин в основном и клонил дело — ни при каких обстоятельствах не была для них в повестке дня. И именно, насколько можно ретроспективно осознать, по понятным причинам.

Нейтрализация Германии означала бы, что НАТО на европейском континенте в качестве опорного пункта в основном сохранила бы только Францию. Это было бы и тогда едва ли терпимо, если бы Франция впоследствии при Де Голле не вышла из военной организации НАТО. При данных обстоятельствах однако нейтрализация Германии в длительной перспективе привела бы к уходу американцев из Европы, а это в свою очередь повлекло бы за собой господство Советского Союза на всём континенте, единственно вследствие его могущества.

В этом отношении, пожалуй, задним числом скажут — в том числе и если тогда придерживались другого мнения, как я — что политика Даллеса и Аденауэра отклонить предложение Сталина имела под собой веские основания. Однако, по хорошим или плохим основаниям, факт таков, что это советское предложение, предпочтительное для Москвы с силовой точки зрения и потому вероятно вполне искреннее, было отклонено. И Советы не настаивали на его осуществлении, а напротив, были явно готовы к тому, чтобы разделению Германии 1949 года отныне придать окончательный характер, а ГДР настолько прочно встроить в свою союзническую систему, как это уже намеревались сделать западные державы с Федеративной Республикой, а в 1955 году и сделали.

По этой причине 1955 год — это вторая важная дата в пост-истории Германии, истории исчезновения Германского Рейха. В 1949 году произошло основание обоих новых германских государств. В 1955 году разделение было сцементировано посредством их включения в противостоящие, очень прочные союзы и военные организации.

Однако и после 1955 года в Федеративной Республике ещё многие годы оставалась надежда на то, что произойдёт воссоединение, и именно в смысле ликвидации ГДР и её включения в Федеративную Республику. Единственным реальным основанием, которое ещё имела эта надежда, было положение Берлина, который всё еще был открытой зоной под управлением четырех держав и тем самым образовывал шлюз для движения населения из ГДР в Федеративную Республику, которое было в полном разгаре в течение всех пятидесятых. Разумеется, можно было предвидеть, что восточная сторона не будет долго мириться с таким положением дел.

Если бы действительно хотели строить свои надежды на Берлине, то тогда следовало бы на Западе своевременно подумать на ту тему, как рационально защитить это слабое место. Потому что то, что однажды оно будет подвергнуто нападению, можно было предвидеть. Это нападение произошло в период Берлинского кризиса с 1958 до 1961 года, и выявилось, что защита на Западе не планировалась. К этому добавилось вот ещё что: как раз в эти годы Берлинского кризиса между 1958 и 1961 гг. сложилось то, что с тех пор определяло отношения обеих великих держав и их блоков, а именно так называемый атомный пат. До тех пор существовало явное преимущество Америки в области оружия уничтожения нового типа. Тем временем русские ликвидировали отставание. Теперь и они обладали возможностью атаковать Америку посредством ракет с атомными боеголовками. Неожиданно обе державы, Америка и Россия, были парализованы этой новой ситуацией взаимной угрозы уничтожения. Они обе не могли больше позволить себе войну против друг друга. На этом фоне разыгрывалась проба сил вокруг Берлина, которая в 1961 году в конце концов нашла своё решение путём строительства Берлинской стены и происшедшим вследствие этого закрытием Берлинского шлюза для бегства.

Поэтому 1961 год является третьей значительной датой в пост-истории Германского Рейха. Тогда, несмотря на основание двух германских государств, была устранена последняя надежда на общее государство, а именно западное государство. С 1961 года было ясно, что существование обоих германских государств более не может быть поколеблено, и что также оно не должно серьёзно подвергаться подрыву со стороны великих держав. Впредь у немцев не было больше никаких надежд на то, что до того они называли воссоединением. Отныне каждая попытка сделать немецкие отношения более переносимыми могла состоять только в том, чтобы изменить к лучшему отношения между обоими более не упраздняемыми новыми германскими государствами. Осознание этого потребовало в Федеративной Республике ещё почти 10 лет, пока оно не стало правительственной политикой, и даже тогда «новой восточной политике» потребовалось ещё целое десятилетие, чтобы встать так сказать на ноги, подобно как некогда Веймарской республике: только правительство социально-либеральной коалиции, которое пришло к власти в 1969 году, признало себя ответственным за неё. Христианско-демократическая оппозиция не голосовала в 1972 году за ратификацию восточных договоров и упорствовала в отклонении до тех пор, пока сама не пришла снова в правительство в 1982 году. Лишь в восьмидесятые годы она стала поддерживать восточную политику своих предшественников во имя непрерывности.

Своё выражение эта новая Восточная политика нашла в заключённых в 1970 году московском и варшавском договорах и — в связи с нашей темой самое важное — в так называемом «Договоре об основах отношений» между Федеративной Республикой и ГДР от 1972 года, в котором обе признавались суверенными государствами; правда без рассмотрения того, что в преамбуле к договору было названо «национальным вопросом».

Этим договорам тогдашнего федерального правительства Вилли Брандта соответствовал ещё один, очень важный договор, заключённый в сентябре 1971 года между четырьмя державами. В этом соглашении четырёх держав чрезвычайно аккуратно сформулированным, сознательно различно интерпретируемым образом был прагматично урегулирован последний ещё исключительно от них зависевший вопрос в Германии, а именно статус Берлина.

Значение соглашения по Берлину для общегерманской проблематики состояло в том, что четыре всё ещё ответственные за Берлин державы положение в Берлине приспособили к признанному теперь прочным существованию двух германских государств. Это было сделано в чрезвычайно тонко сбалансированном тексте договора. Для повседневной жизни его жителей с того времени Восточный Берлин является столицей ГДР, Западный Берлин — эксклавом Федеративной Республики с определенными особенностями. Юридически же с советской точки зрения Западный Берлин остаётся особой областью под главенством трёх западных держав, с точки зрения этих трёх держав весь Берлин — особой областью под ответственностью четырёх держав. Никакая из четырёх держав — в том числе и западные державы — не рассматривала Западный Берлин в качестве составной части Федеративной Республики. Все четыре — в том числе и Советский Союз — выразили своё согласие не только с состоянием своих отношений (связей?) с Федеративной Республикой, но и высказались за их развитие. Берлинское соглашение с политической точки зрения во всяком случае означало, что Советский Союз и западные державы едины в том, что не следует — больше не следует — подвергать свои правовые позиции пробе с позиции силы. Что несомненно облегчало жизнь в разделённом городе. Можно сказать, что тот рейх четырёх держав, который возник вследствие Второй мировой войны и просуществовал три года, ужался до последнего остатка в Берлине. Посредством Берлинского соглашения 1971 года этот остаток был неким способом заключён в капсулу и стерилизован, чтобы в будущем из него не могли бы выйти ни общегерманские осложнения, ни общегерманские столкновения. Такова была позиция четырёх держав.