– Я просто не понимаю, почему это обязательно должен быть Дейв.

– Ну, Колин Клагфартен – сочетание откровенно смешное, как Рональд Макдональд. А Дейв Клагфартен – имя звучное и весомое.

Несколько минут я перевариваю это предложение. Дейв продолжает добродушно улыбаться. Ему нравится тишина – он считает, что мы существуем в контексте тишины, и вне зависимости от того, наблюдается ли ее отсутствие или присутствие, его можно использовать как лакмусовую бумагу для собственной личности.

– Вы же ведь не хотите сказать, – выдавливаю я наконец, – что все это начинается с вас?

– Нет, нет, конечно же нет. Я абсолютно уверен – это отдельно взятый случай, не имеющий связи с остальными, хотя он и ложится в схему вашего расстройства, а именно – деперсонализации.

– И все же тот факт, что библейский Давид был личностью, наиболее полно воплотившей теократические идеалы древних иудеев, и что ожидание его возвращения стало источником почти мессианского пыла…

Он пожимает плечами, снова кривит губы:

– …Вполне допустимо предположить, что возникновение новых Дейвов отражает что-то сходное – возможно, мирское ультрамонтанство?

– Но здесь речь идет о Дейвах,а не о Давиде. – Я понимаю, что цепляюсь к мелочам, но не могу удержаться.

– Да ладно, какая подсознанию разница? Знаете, я думаю, что вы начнете чувствовать себя значительно лучше, если мы снизим дозу парстелина, – думаю, что мы даже можем достичь прорыва. Знаете, мы могли бы вместе подготовить исследование…

– Если бы я был…

– Если бы вы были… – Он кивает, улыбается. Каждой клеткой своего тела он убеждает меня произнести это вслух. И я говорю:

– Тоже Дейв.