Инженеры знают, что некоторые биологические ферменты, применяемые в химическом промышленном производстве, совершенно одинаково работают как в воде, так в жидком углеводороде гексане. Жизнь способна обойтись и вовсе без углерода: его «одногруппник» по периодической таблице, кремний, также может служить основой органических молекул. На Земле вода и углерод имеются в изобилии, а кремний «заперт» в каменной оболочке планеты — в основном из него состоит, например, такая обыденная вещь, как песок. Неудивительно, что вся земная жизнь строится на углероде и воде. Однако в иных мирах, которые мы так мечтаем увидеть своими глазами, на нас вполне может взглянуть с тем же любопытством самый настоящий Песочный человек. И не исключено, что его силикатные органы зрения сформировались вдали от любых зон Златовласки.

Гипотезы о «кремниевой» или «кислотной» жизни расширяют критерии поиска других сред обитания, а вместе с тем усложняют задачи SETI. Очень может быть, что общение с инопланетянами будет чем-то таким, что нам вообще не приходило в голову. Но коль скоро подобные соображения не мешают нам разыскивать обитаемые экзопланеты, то и проект SETI не теряет смысла.

Впрочем, попыток обессмыслить его было немало. Наверное, самое знаменитое замечание отпустил в 1950 году итальянский физик Энрико Ферми: «Если они есть ТАМ, то почему их нет ЗДЕСЬ?» Суть парадокса Ферми (эта реплика так поныне и называется — «парадокс Ферми») вот в чем: при том что бесконечный космос предоставляет практически неограниченные возможности для развития разума во Вселенной, мы до сих пор так ни разу и не встретились с инопланетянами, даже не обнаружили признаков, что они общаются между собой посредством космической связи. В ответ на парадокс Ферми было выдвинуто множество предположений: например, что «иные» не желают видеться и общаться с нами или что они уже давно обитают здесь, маскируясь под земные формы жизни… Самое же убедительное объяснение заключается в том, что мы не очень хорошо всматриваемся и вслушиваемся. Но даже если бы мы делали это просто замечательно, вовсе не обязательно, что мы хорошо представляли бы себе, как именно надо всматриваться и к чему прислушиваться.

Действительно, мы не имеем понятия, как мог бы выглядеть целенаправленный сигнал «иных». Гипотеза Моррисона — Коккони при всей своей внешней строгости может оказаться на поверку довольно примитивной. Если иная цивилизация настолько высоко развита, чтобы регулярно отправлять в космос содержательные послания, то она, надо думать, очень далеко обогнала землян. И возможно, для нее все наши понятия о «правильной» сигнализации — то же, что для нас дымные костры далеких предков или световые семафоры: безнадежно отсталая старина.

Лучше уж надеяться на то, что инопланетяне в своих сообщениях воспользуются математическим кодом — последовательностью простых чисел, или числом «пи», или какой-либо счетной системой из тех, что мы привыкли считать универсальными. Есть и другие варианты. Проект Гарвардского университета исследует спектральные линии, зарегистрированные оптическими телескопами, с целью определения «постоянных источников» лазерных лучей в открытом космосе. В университете Беркли изучают 2500 ближайших звезд, отслеживая лазерные импульсы, которые, возможно, посылает далекая цивилизация. Большинство же предприятий SETI, включая долгострой Аллена, сосредоточены на поиске узкополосных радиосигналов по образцу Моррисона — Коккони. Хотя таковые вряд ли принесут действительно ценную информацию (во всяком случае, доступную для прочтения имеющимися средствами), но их повторное получение помогло бы привлечь финансы для постройки радиотелескопов, способных расшифровать любой сигнал в этом диапазоне. На это, по крайней мере, рассчитывают сотрудники института.

И что теперь думать о сигнале «Вау!»? Неясно. Пришел он из пустынных областей Вселенной, где нет ни малейших предпосылок для развития жизни земного типа. Потому самое умное, что мы можем предложить: сигнал был отправлен с летящего звездолета. Возможно, его испустил радиомаяк, на минуту сбившись с азимута, когда инопланетяне путешествовали по космосу. Но отсюда уже прямая дорожка в фантастическую беллетристику.

Пример разумного подхода можно найти на сайте Института SETI, где в одном ряду с сигналом «Вау!» упомянута другая аномалия. «Холодный ядерный синтез не вызывает доверия, потому что никто не смог повторить его у себя в лаборатории. Точно так же внеземные сигналы могут считаться достоверными лишь в том случае, если они наблюдались неоднократно». Одним словом, мы не принимаем на веру единичный факт, а ищем новые.

И что же, разве ищем? В общем-то, нет. Охота на инопланетян остается уделом горстки энтузиастов. Учитывая мнение ученых о ставках в этой игре, такое не назовешь иначе как скандалом. Если догадка о природе сигнала «Вау!» верна, перед нами классическая аномалия в духе Томаса Куна: упорно занимаясь ею, мы сможем радикально изменить наши представления о космосе и собственном месте в нем. То была бы научная революция под стать коперниковской. Но пока, как мы видим, академические верхи игнорируют ситуацию.

К счастью, есть шанс прояснить природу жизни и нашего места на ее иерархической лестнице, не удаляясь в глубины космоса. Если бы к Мартину Рису прислушались и программа SETI получила хотя бы скромное финансирование, это помогло бы нам исследовать самые дальние пределы космоса в поисках глубинной природы жизни. Но оказывается, не меньше света на проблему способна пролить другая аномалия, обнаруженная в буквальном смысле у нас под носом. Это существо (если можно его так назвать) заполнило своим микроскопическим телом целую пропасть между живой и неживой природой — притом совершенно немыслимым образом, а анализ его генома заставляет переписывать всю историю жизни на Земле.

Немалое достижение для скромного вируса.

Пожалейте пропащие души турагентов и гидов, вынужденных рекламировать публике прелести йоркширского города Брэдфорда. Там с первого шага темнеет в глазах от угрюмых заводских корпусов — «чертовых мельниц» промышленной революции. На втором шаге настроение окончательно портится от мысли, что именно здесь проживал Йоркширский Потрошитель, печально знаменитый в 1970–1980-е годы серийный убийца проституток. Неподалеку отсюда родились и жили сестры Бронте, но земные пути писательниц были недолги и не слишком счастливы. Эмили скончалась от туберкулеза в тридцатилетием возрасте, через год после выхода в свет романа «Грозовой перевал». Шарлотта, сочинившая «Джейн Эйр», умерла в тридцать девять на раннем сроке беременности. Наконец, сегодня, по крайней мере в Великобритании, этот город известен более всего как очаг расовых беспорядков, разбушевавшихся летом 2001 года.