Следующей была очередь Аштии, но та, устроившись на земле, минут через пятнадцать поднялась сама.

— Без толку, — сказала она, вздрагивая всем телом. — Не заснуть.

— Может, тебе что-нибудь успокаивающее глотнуть? — я пытался припомнить, есть ли у меня подходящее средство краткого действия.

— Нет. К тому же, если просто лежишь, закрыв глаза, и ни о чём не думаешь — отдыхаешь тоже. Продержимся, ребята.

— Всё, я следующий, — решительно отрезал Ниршав и, отбежав вперёд, рыбкой нырнул в пыль, уткнулся лбом в подшлемник (шлем снял ещё на подбеге к облюбованному пятачку).

Мы с Аштией переглянулись.

— Хоть лёг-то в правильном месте? — спросил я, усмехаясь.

— Да, нормально. Минут двадцать у него есть, даже если перестраховываться.

Мы молча и очень медленно брели сквозь темноту, потом остановились над своим спутником, пережидая минуты его сна. Я, не в силах отделаться от сонного оцепенения, механически считал секунды, время от времени преобразовывая полученное число в минуты. Госпожа Солор поглядывала на диск, и когда она взялась расталкивать Ниршава, я кинулся ей помогать — и так очевидно, что без причины она не стала бы его тревожить.

— М-м-м… — офицер виртуозно принялся отмахиваться от нас, не просыпаясь.

— Ниршав, суп в шлеме! — проговорил я ему на ухо.

Он сразу встрепенулся, уставился на меня совершенно бессмысленными со сна глазами.

— Где суп?

— В шлеме. Когда-нибудь и как-нибудь. Поднимайся, дальше побежим.

Рядом давилась от хохота Аштия.

Мимо прошуршало какое-то тело, видимо, то ли змеиное, то ли подобное. Звук получился вкрадчивый, приглушённый или мглой, или темнотой ночи, но он стал последним аргументом — Ниршав вскочил с земли, как укушенный, и понёсся вперёд. Женщина едва успела поймать его за руку.

— Стой! Улетишь сейчас невесть куда. Идите за мной.

Центр облака заново мы нащупали не сразу — Аштия металась из стороны в сторону, и бледное сияние её диска размывалось тоненькими ниточками света, которые ничего не освещали, даже наоборот — запутывали. Мимо прошуршало ещё одно змеиное тело, на этот раз с другой стороны, и стало намного мрачнее. Даже найдя нужную часть «пространства покоя», мы не сразу расслабились и примерно с полчаса просто шли, мрачно разглядывая ночь впереди и по сторонам. Молчаливая и беспросветная, она не умиротворяла, наоборот. Так и чудилось, что в следующий миг она выпустит из своих недр что-нибудь совершенно ужасное.

— Твоя очередь, Серт, — подсказала Аштия, показывая рукой вперёд. — Ты уже успокоился?

Меня передёрнуло.

— Не вполне.

— А надо. Всё равно тут мы никогда не отыщем по-настоящему безопасный уголок. Сосредоточься.

Я лишь усмехнулся, решив не тратить время на возражения, что тут наоборот надо не сосредотачиваться, а максимально рассредотачиваться, прямо-таки расплываться сознанием. Да и к чему спор? Вздохнув, я перевесил сумку на Ниршава, натянул на голову капюшон и улёгся поудобнее. Сон пришёл не мгновенно, но очень быстро, и был он намного менее тревожным, чем предыдущий.

— Эй, подымайся! — Ниршав решил не утруждать себя лишними усилиями и будил меня пинками сапога. Правда, очень осторожными. — Ты уже сорок минут дрыхнешь!

— Чего это? — Протирая глаза, я поднялся с ощутимым трудом — тело будто одеревенело. — Почему так долго?

— Облако замедлило движение, — отозвалась Аштия. Она разглядывала рукоять диска. — Видимо, изменит траекторию.

— Чем это чревато?

— Чем угодно.

— Как бы там ни было, я этой лафой тоже хочу воспользоваться! — заявил офицер и немедленно улёгся на землю.

— Эй, не твоя очередь! — вполголоса крикнул я, но мужчина уже спал.

— Да ладно, пусть, — госпожа Солор измученно улыбнулась.

— Фига себе, пусть! Не его очередь, какого хрена?

— Это ты за меня так обиделся? Да брось. Все люди по натуре своей эгоисты. Ниш доселе грань дозволенного не переступал. К тому же, когда облако меняет свою траекторию, я вынуждена следить за его трансформациями, кроме меня этим заняться некому. Что ж поделаешь…

— Так надо было это обсудить, решить сообща. А не нырять носом в землю, мол, ничего не знаю. — Я уже почти остыл, да и вспыхнул-то по большей части от усталости и дикого напряжения последних дней. Надо было как-то выплеснуть раздражение.

— Чем дольше мы не отдыхаем и не едим нормально, тем меньше у нас возможности нормально и корректно обсуждать складывающуюся ситуацию.

От усталости я соображал туговато, поэтому слегка «подзавис», осмысляя услышанное. А через пару минут хихикать в ответ на оставшуюся в прошлом фразу было бы нелепо. Поэтому пришлось обойтись усмешкой. Забрав у Аштии свою сумку и её вещи, я бродил за нею по крохотному пятачку, который она изучала каким-то хитрым образом при помощи своего диска.