– Но характер у него хороший, – улыбнулась бабка. – Не зазнается, что богатый.

– А кто он? – лихорадочно шаря взглядом по гостиной, стал допытываться Колган, решая сразу две задачи. Он пытался узнать, что собой представляет человек, который сломал ему рабочий график, и искал повод небольшого инцидента.

– Не интересовалась, – между тем покачала она головой. – Может, вам булочек с собой положить?

– Давайте я лучше куплю? – оживился Колган, и запустил руку во внутренний карман куртки. – Домашнего сто лет не пробовал.

– Бросьте! – строго нахмурилась Ольга Ивановна. – Сейчас положу.

Для претворения своего плана в жизнь Колгану во что бы то ни стало нужно было что-то сломать или разбить. Но он так и не придумал что. Справа от входа была вешалка. Слева – старомодный сервант с посудой. У окна стол… Он поднял взгляд выше и увидел небрежно закрепленный над окнами, поверх стены, провод. Мысль созрела мгновенно:

– Так! – протянул он. – А вот с проводкой у вас непорядок!

– Как? – женщина отвернулась от плиты, на которой стоял небольшой тазик с пирожками.

Пристально глядя на провод, Колган подошел к стене и, будто бы не видя стоящих на столе предметов, поставил на него свой чемодан, да так, что чашка и самовар полетели на пол. Раздался грохот. На улице залаяла Жулька.

«Поздно, – мысленно сказал он собаке, – не уберегла ты свою хозяйку».

– Вот это да! – Колган поднял над столом «дипломат», потом виновато оглянулся на хозяйку и уставился на валяющийся в луже кипятка чайник.

– Какой-то ты неловкий, сынок, – сокрушенно вздохнула женщина.

– Я заплачу! – пролепетал Колган. – Это случайно!

– Да знаю, что не специально, – она отодвинула его в сторону и подняла с полу самовар. Потом стала собирать осколки чашки: – Далась тебе эта проводка. Сто лет так жила, и ничего.

– Так ведь не положено, чтобы провисала, – стал он оправдываться. – Тем более у вас в двух местах изолентой перемотано. Тоже непорядок. И вообще, на ней пять слоев краски. А изоляция от этого разрушается.

– И что ты предлагаешь? – Ольга Ивановна выбралась из-за стола, прошла в угол комнаты и высыпала осколки в ведро.

– Теперь ничего, – развел он руками.

– Не будешь заставлять переделывать? – недоверчиво спросила женщина.

– Я в следующий раз начну обход с вас и сам все устраню, – пообещал Колган. – За то, что со стола тут у вас все свалил.

– Если только из-за этого, то не стоит, – она протянула ему пакет с пирожками.

– Значит, вы ко мне не имеете претензий? – беря гостинец, спросил он.

– Да нет же, – махнула рукой Ольга Ивановна.

– Погодите, – покачал он головой, – мне от вас бумага нужна.

– Какая? – насторожилась женщина.

– У вас есть листок тетрадный?

– Конечно, – Ольга Ивановна исчезла в дверях комнаты и появилась вновь с ученической тетрадкой в руке.

– Садитесь, – словно у себя дома показал он на стол.

Ольга Ивановна удивленно пожала плечами, смахнула со скатерти капли чая и села на стул.

– Пишите.

Она открыла тетрадку, взяла авторучку и посмотрела на него подобно школьнице.

– Значит, так, – Колган на секунду задумался, будто бы формулируя предложение. На самом деле текст расписки, которую полиция примет за предсмертное письмо, он сформулировал заранее.

– Я, Еремина Ольга Ивановна, не имею никаких претензий…

– Погоди, сынок, – женщина подняла на него удивленно-обиженный взгляд. – Ты что, думаешь, я из-за оброненной на пол посуды буду скандал раздувать?

– Я сам обязан доложить, – развел он руками. – Ничего не поделаешь, сейчас строго…

– Так ведь тебя за это премии, поди, лишат? – испугалась она.

– Если причинил неприятности и скрыл, вовсе увольняют, – Колган вздохнул. – Мне спокойнее будет. Доложу и вашу записку покажу.

– Хорошо, – согласилась женщина. – Диктуй дальше.

– Я, Еремина Ольга Ивановна, не имею никаких претензий, – повторился он, – к Матвею Сергеевичу…

Женщина дописала имя-отчество Кораблева и вскинула на Колгана удивленный взгляд:

– Ты что, тезка соседа моего?

В следующий момент женщину в буквальном смысле слова снесло со стула на пол мощным ударом в голову. Колган бил так, чтобы она сразу потеряла сознание. Ему было тошно разделываться со старухой, но он знал, будет еще тошнее, если каким-то образом начавший собственное расследование Кораблев сунет нос за их с Лапшой черту.